Северный ветер. Том 4 (СИ)

— Три рапорта! Тьфу. То есть три челобитные… Тьфу! То есть три жалобы на то, что у трёх жительниц деревни женского пола вскоре ожидается прибавление. И ладно бы ещё это. Так вы умудрились окучить троих дочерей старосты! Вы хоть понимаете, чем это чревато? Думаете, я вас в комендатуру засунул в наказание? Я вас, придурков, между прочим, спасал — от старосты. Он, кстати говоря — отставной декурион. И если полюбовно всё не решим, то он грозится три ваших тыквы наградной секирой раскроить. А оно мне надо на вас похоронки писать? Ну нахрен!

— Может, получится договориться? — промямлил один из ударников демографического труда.

— «Получится договориться», — передразнил его Кравченко. — Одной из… пострадавших, между прочим, нет восемнадцати лет. Уголовно наказуемо, между прочим. По нашим, советским законам.

— А Нина сказала, что ей двадцать… — вздохнул молодой парень, который на восемнадцать тоже откровенно не выглядел.

— «Ей было семнадцать, но выглядела она на все восемнадцать», — ядовито произнёс полковник.

— Так давайте их имперцам выдадим, — с прохладцей предложил Вяземский, окидывая троицу своим фирменным препарирующим взглядом. — Что там у них за это полагает? Руки вряд ли будут рубить, прочие причиндалы — тоже навряд ли… Каторга? Ну, пяток лет кайлом на каменоломнях помашут — может чего и сообразят… Или, может, их в гарнизонный суд? Поедут в колонию, берцы нам шить будут…

— Эти нашьют, как же, — фыркнул Кравченко.

— А можно их в штрафную роту отправить, — продолжил Сергей. — Нам тут как раз пару шверпунктов Тёмных предстоит сковырнуть… Вот и пойдут в первых рядах на отравленные мечи и боевые заклинания…

Троица синхронно сглотнула.

Вяземский неприятно улыбнулся.

Предварительной договорённости с полковником у него не было, но он уже понял, что ему тут отводилась роль «злого полицейского».

— Майор вот интересные вещи предлагает, — покивал Кравченко. — Может, так и сделать, как думаете?

Провинившиеся замотали головами.

— Ты смотри — не хотят! — полковник деланно изумился. — А что мне тогда с вами делать?

— Понять… И простить? — неуверенно вякнул белобрысый крепыщ. Тоже молодой. Да и вообще вся троица была явно из свежеиспеченных контрактников, которых оставили после срочки в армии из-за Владимирского инцидента.

— Тоже мне Александр Бородач!

— А это кто?

— Потерянное поколение — даже классику уже не знают… — вздохнул Кравченко и неожиданно рявкнул, — И почему небритый⁈ Вам втащить, что ли⁈

Троица промычала что-то малоосмысленное, отдалённо похожее на оправдания.

— Ещё предложения будут? Более конструктивные.

Таковых не нашлось.

— Ну тогда так, братцы-кролики, — полковник кровожадно улыбнулся и потёр руки. — Слушайте, мой приказ. Сейчас идёте в располагу — моетесь, подшиваетесь… А, подшив же нет больше… Тогда не подшиваетесь. Но бреетесь! Обязательно. Экипируетесь в офиску, со всеми шевронами, значками и знаками различиями. Медали у кого-нибудь есть? Хотя, откуда у вас…

— У нас и офиски-то нет, тарщ полковник…

— Значит придётся купить, украсть, родить — неважно. И завтра поедем вас в деревню старосте сдавать.

— А, может, не надо нас старосте сдавать?

— Цыц! Я ещё не договорил. Значит, едем сдавать вас старосте, у которого вы будете просить руки его ненаглядных дочурок.

Вытянувшиеся лица провинившихся изрядно повеселили Вяземского, но он уточнил:

— Товарищ полковник, а как же запрет на связи с местными?

— Политика партии изменилась, — поморщился Кравченко. — Укрепляем связи между братскими народами, значитца… Ну? Чего стоим, кого ждём? Кругом! Бегом — марш!

Глядя на улепетывающую троицу, Вяземский спросил:

— А что это за нововведения и почему я о них не знаю?

— Меньше по боевым рейдам мотайся и боевые листки читай — будешь знать, — хмыкнул полковник, вольготно разваливаясь в кресле и доставая сигареты. — Недавно спустили сверху — сказали, что на связи можно закрывать глаза, если они не несут угрозы национальной безопасности.

— При таком раскладе, случись чего… — начал Сергей.

— Но это работает и в обе стороны, — заметил полковник. — Тем более, что до Александрополя далеко, а до нас — нет. Мы и так всю округу больше на себя, чем на имперский центр замыкаем, и это всего лишь за полгода и после большого замеса.

— Имперцы — патриоты. В отличие от каких-нибудь средневековых крестьян.

— Имперцы в первую очередь — люди. А значит — с ними работают прежде всего самые простые вещи. Семья в их числе.

— Вот, вот. Семья. А вдруг опять с имперцами схлестнёмся, не повернут ли такие вот… неблагонадёжные оружие против нас? Потому что семья у них — имперцы.

— Как повернут, так и провернут у себя в заднице, — хмыкнул Кравченко. — Ты не забывай, что мы в местных войнах без нашего оружия стоим примерно ни хрена. Северян видал? Каждый второй — шкаф, каждый первый — шкаф с антресолями. А у нас физо не каждый сдаст. Нееет, Серый, мы сильны организацией и оснащением. Беглец с автоматом ценен ровно до того момента, пока у него есть патроны. А сам знаешь — патронов всегда мало. Либо мало, но больше просто не унести.

— А если с танком слиняют? — не сдавался майор.