Северус

Ворон посмотрел на побагровевшего мужчину и решил, что тот подавился. Бросив сумку на пол, он подскочил к человеку, которого скоро нужно будет назвать отцом, и сильно хлопнул его по спине. Тобиас закашлялся и удивленно посмотрел на сына. Он не помнил, чтобы Северус прикасался к нему по доброй воле. Удивление было настолько сильным, что Тобиас на мгновение забыл обстоятельства, приведшие его в такую ярость, но стоило ему бросить взгляд на старенькую пижаму, как в нем вновь поднялось бешенство.

— Что случилось? — удалось выдавить из себя Тобиасу.

— Ничего, — Ворон сел на свободный стул и жалобно посмотрел на тарелку с супом. — У Малфоев скандал назревает, мне там стало как-то неуютно, вот я и сбежал, даже не переоделся, — он снова покосился на суп, — и не поел.

— Скандал? — Эйлин внимательно глядела на сына. Он изменился за эти неполные полгода. Насколько она помнила, во взгляде Северуса почти всегда было затравленное выражение, а сейчас… Она не могла определить, какие именно чувства мелькают в темных глазах сына. Среди них была и легкая неуверенность, но паники не было. А на родителей он смотрел с жадным любопытством, как будто впервые их видел.

— Скандал? — Тобиас сжал в руке ложку. — Это ведь не связано с твоим появлением здесь полуголым? — он снова побагровел. Новость о том, что его сына могли обидеть эти проклятые колдуны, внезапно вызвала в нем протест. Ворон отрицательно покачал головой. Тобиас выдохнул. — Я хочу выпить.

— Днем? — мальчик поднял голову и прищурился. Нездоровый цвет несколько опухшего лица, дрожь в руках… — Ну уж нет. Похоже, тебе вообще достаточно.

— Да как ты…

— Смею! — Ворон поднялся. Он только что обрел семью. Не самую лучшую, судя по дому, в котором он очутился, но и не худшую. И отец, и мать заметно заволновались, подумав, что их ребенка обидели. — Я приехал совсем ненадолго и хочу провести время с семьей!

— Северус, ты забыл, что у нас с твоим отцом были некоторые разногласия…

— Я хочу кушать, — прервал Эйлин Ворон. Он лихорадочно думал, что бы сотворить такого, чтобы родители объединились, хотя бы из-за переживания об отпрыске. На ум ничего не приходило, и от этого было обидно.

— Да, конечно, сейчас, — Эйлин быстро подошла к столу и принялась накладывать еду в любимую тарелку Северуса.

— Сев, ты это… — Тобиас покосился на мальчика. — Не нарывайся, что ли.

— Послушай, отец, — слово «отец» произнеслось удивительно легко. — Посмотри на нее, — он кивнул на мать. — Она ведь все еще с тобой. И я тоже. Может, стоит подумать о том, что рядом есть кто-то, кто терпит тебя, несмотря на все бутылки, которые ты уже считать перестал? Или уже поздно?

Тобиас смотрел на удивительно повзрослевшего сына и с горечью думал, что, скорее всего, менять что-то уже действительно поздно. Когда он был трезв, то никакой агрессивности за собой не замечал, но стоило ему выпить, в него словно бес вселялся. Тобиас молча покачал головой и принялся поглощать еду. Был выходной день, и скоро он снова пойдет в местный паб, только зачем? На этот вопрос Тобиас Снейп не мог себе ответить.

Ворон понял, что хотел сказать ему отец. Внезапно у него пропал аппетит. Встав из-за стола, он обратился к матери.

— Я, оказывается, не так голоден, как мне казалось, извини, — и, подхватив свою сумку, вышел из кухни.

Пройдя по короткому коридорчику, Ворон попал в гостиную. Обстановка была крайне бедной. Осмотревшись, он увидел ведущую на второй этаж лестницу. Он поднялся наверх и по очереди открыл каждую из трех дверей, ведущих в расположенные здесь комнаты. Одна явно была хозяйской спальней, вторая вела в совместный санузел, а третья, путем исключения, была определена им как его комната.

Бросив сумку на кровать, Ворон упал на покрывало. Хотелось плакать. Он думал, что хотя бы здесь… Но, видимо, это его судьба — быть сиротой при живых родителях. Сколько он так лежал, уставившись в потолок, Ворон не знал. В себя пришел только тогда, когда на потолок легли тени быстро наступающих сумерек, сменивших короткий зимний день.

Решив не раскисать раньше времени, валет вытряхнул содержимое сумки на кровать. Мантия и смена белья были отложены в сторону. Туда же отправились гигиенические принадлежности, карандаш, палочка и фонарик. Перед ним остались лежать нож, кусок угля и — Ворон протер глаза — универсальная отмычка.

Валет напряг магическое зрение, пытаясь разобраться, какие чары наложены на предметы, но ничего не увидел.

Тогда он взял в руки уголь и повертел его перед глазами. Ничего. Чертыхнувшись, Ворон положил уголь на место и потянулся. В комнате быстро темнело, и валет решил воспользоваться Люмосом, который у него прекрасно получался без палочки. Правда, огонек при этом висел в воздухе, но Ворон считал, что так даже лучше. А еще он сомневался, что чары Контроля могут различить его колдовство в доме, где живет ведьма. Тем более, без использования палочки. Он решил, что это прекрасный способ проверить свою теорию — а на фоне всех неприятностей, свалившихся на руководство Хогвартса, вряд ли его исключат из школы за Люмос, даже если Контроль его поймает.