Севиль

— Я сказала тебе, моя сестра воспользовалась моим отсутствием, Майкл ехал знакомиться со мной, а Вероника подсуетилась для своей подруги и вместо меня представила сестру. От меня всё утаили, и сестричка закрутила с ним роман. Более того, все скрыли моё существование. Понимаешь, как будто меня вообще нет! Её выдали за меня. Это я была на фотографии, которую он увидел и влюбился. А теперь она за всё заплатит, я вернусь и займу свое законное место!

Эльвира замолчала, но продолжала возбуждённо ходить по комнате, Никита сидел на диване и не сводил с неё глаз. В гневе она показалась ему совсем другой, не такой уж красивой и совсем не беззащитной. Глаза её горели каким-то яростным светом, милые черты лица исказились, и с красивых нежных губ срывались злые, беспощадные слова. Нет, такой он никогда не знал и не хотел знать Эльвиру.

— Послушай, тебе нужно успокоиться, давай съездим куда-нибудь, отдохнём, а потом решим, что мы можем сделать. Я уверен, возможностей много для твоего выезда из страны. Если ты хочешь — ты уедешь, и не нужно брать на себя такой грех. Ведь ты же не любишь этого парня, правда? Расскажи, как вы познакомились, я ничего не знаю об этом.

— Я любила другого, а сестра влезла в наши отношения и легла под него. Мы расстались, я тебе рассказывала на Кипре. А она снова перешла мне дорогу, забрала мою судьбу и живёт припеваючи с миллионером, и всё у неё в шоколаде. Да ты пойми, если я вернусь вместо неё, я сразу разведусь с Майклом. И получу, кстати, огромные алименты. Это Америка! Ты в курсе, как там разведённые жёны живут? Им и работать не надо. А потом вызову тебя, и мы будем с тобой вместе в свободной стране. Там знаешь сколько возможностей для таких, как мы, предприимчивых и молодых! Соглашайся, Никита.

— Нет, малыш, я никогда не соглашусь убить человека просто потому, что тебе этого хочется. И тебе не советую.

Никита встал и направился к выходу:

— Лучше не думай об этом. До свидания.

Уже на крыльце Никита услышал характерный звук разбивающегося о входную дверь стеклянного предмета. «Перебесится», — подумал он и ошибся. Эльвира не перебесилась и не отступила от задуманного. Она действительно обладала странной чертой — выдумать историю и поверить в её реальность, даже наедине с собой проливать слёзы о себе — несчастной. И это уже не артистический талант, а скорее некая форма шизофрении. Ей было выгодно — она выдумала и поверила, что именно так всё и было. Она абсолютно искренне думала: всё, чем обладает сестра, по праву должно принадлежать ей. Только из-за чудовищной ошибки Севиль пользуется всеми благами. Кроткий, ангельский характер сестры всегда раздражал Эльвиру, и она была уверена, что, родись она одна, все друзья Севили были бы её друзьями и любили бы её, а не сестру. Она знала, что очень красива, но её лицо должно было быть уникальным, единственным лицом на земле, и её приводило в бешенство, что такое же лицо было у этой дурочки Севили. И она всегда была рядом.

Эльвира уже в семь лет восстала против обычая одеваться одинаково и всячески подчёркивала свою индивидуальность. А уверенность в том, что сестра должна исчезнуть и Эльвира останется наконец одна, без глупой копии, которая оскорбляла своим существованием её жизнь, пришла давно, ещё при жизни их легендарного деда. Им было лет по шесть, когда Севиль заболела ветрянкой. Дед забрал Эльвиру в летнюю кухню и отвлекал беспокойную шалунью своими многочисленными героическими рассказами о войне. Дед и его брат-близнец попали на фронт безусыми юнцами за год до победы над фашистами. В тот вечер дед рассказал внучке, как брат подорвался на мине и умер в муках у него на руках. «А у меня с того дня ни одной царапины, ни раны за всю жизнь. Я думаю, что удача, отпущенная при рождении нам двоим, перешла тогда ко мне, и я остался жить и за себя, и за брата», — закончил своё повествование дед. Он не узнал, как извращённо истолковала внучка его слова.