«Sex Pistols»: подлинная история

В: А было там все-таки что-то хорошее? Ты доволен был?

СД: Да, доволен, потому что больше я ничего не делал. Это смешно, знаешь (пауза). Но кое-что меня заводило. Пташечка какая-нибудь спрашивает: не хотите ли чашечку чая, то да се, и в итоге ты оказываешься с ней в кровати — я только в фильмах такое видел, но со мной так и было. Смех один. Но с деньгами плохо было.

В: А что ты сделал, когда вступил в группу?

СД: Да ничего. На хуй все послал.

В: Ты был на пособии, не так ли?

СД: Нет, туда ходить надо, обламываться. Я и правда ленивый. Я около года, думаю, дома жил. А месяцев шесть у приятеля жил, когда у меня работа эта была, окна мыть. Потом домой вернулся и стал музыкой интересоваться и всем этим, поп-звезды и всякое такое.

Я часто ходил в «Speakeasy» и пытался поговорить с поп-звездами. Ходил на «Faces» на Уэмбли и оказался за сценой с Ронни Вудом, мы поговорили. А на работах я не хочу обламываться. Даже не думаю о них. Я машины тогда угонял. И получил за это, запихнули в исправительную школу Эшворд на три недели. Меня тринадцать раз ловили, когда я пацаном был, по разным поводам — и все, что я получил, это исправительную школу. К счастью, я не попал в Борстал или в колонию.

В: А Эшворд — это исправительная школа?

СД: Что-то вроде воспитательного центра, но там могут долго продержать. Но это не тюрьма для малолетних. Еще не взросляк, но уже не малолетка, понимаешь? Для подростков, я думаю.

В: Что тебе доставляет удовольствие, когда ты играешь?

СД: Заводка, вообще игра на сцене, понимаешь? Потому что публика — она приходит на тебя посмотреть, и ты должен все сделать как можно лучше. И это здорово, что ты делаешь что-то такое, что кому-то нравится — у тебя такое чувство, что ты делаешь что-то стоящее.

В: А все это времяпровождение в отелях, тебе нравится это?

СД: Да, все о'кей, кроме Швеции разве что. Торчали в этих дурацких отелях, сделанных из фанеры, где-то на самом краю света. Комнаты похожи одна на другую, через тридцать миль опять та же комната. Делать там совсем нечего, по телику ничего, по радио ничего. По телику только английские программы с субтитрами. Но концерты были отличные. Правда, я понять не могу, как там люди могут жить.

В: Но на гастролях есть какие-то радости — девушки и всякое такое?

СД: Пташки — да, пташек просто море. Это вообще самое лучшее. Кого я всегда высматриваю после концерта, так это девчонок. Когда ты в группе, очень легко снять девчонку.

В: А что ты думаешь о людях на другом конце Кингс-роуд — там, где магазины на Найтсбридж и всякая мишура?

СД: Не знаю. Я о них не задумываюсь.

В: Почему?

СД: Не знаю. Там богатые, понимаешь? Там скука. Просто тошнит, и все. Эти старые леди и все такое. Не нравится мне это. Они намного глупее, чем люди из рабочего класса. У рабочих людей больше здравого смысла, чем у людей среднего класса, потому что те ничего не знают о жизни. Рабочий класс живет реальной жизнью, а средний класс живет в своих фантазиях. Я не говорю, что люди из рабочего класса особенно умные. Я считаю себя глупым. Но я соображаю побольше их. Понимаешь, о чем я говорю? Они могут ходить в свои ебаные умные школы, но все это полная фигня, они ни черта не понимают, о чем им говоришь.

В: А какие различия ты видишь между «Pistols» как группой и «The Beatles», к примеру?

СД: Ну — мыльные пузыри и слюни. Они такие чистенькие все из себя, любовные баллады писали. Они были сделанной такой вещью, в конце концов. Им говорили: делайте то и делайте это. Мне так кажется, я не знаю. Меня они никогда не интересовали. «Rolling Stones» меня всегда больше привлекали — хотя они были менее популярны, чем «The Beatles»: куда ни пойдешь, от этих было никуда не скрыться. Я помню это еще по тем временам, когда мне было двенадцать или девять лет — я совсем пацаном был, когда «The Beatles» играли. Не знаю — я охуенно обрадовался, когда они распались.

В: Кажется, группа написала не слишком много песен — или я заблуждаюсь?

СД: Все правильно, но существуют этапы. За эту неделю мы сделали три мелодии, просто слова еще нужны, а их Джон пишет, слова, — и вот тебе три новые песни. Да, я считаю, с тех пор как мы начали, мы написали немного песен. Но легко выдать новую песню, которая окажется просто дерьмом, — а мы ждем, когда действительно напишем стоящую вещь, и ее уже выдаем. В среднем мы выдаем одну в месяц.

В: А когда вы пишете, какая часть работы на тебе лежит? Мне кажется, вы вместе все делаете, когда Джон напишет слова. Правильно я говорю?

СД: Да, но обязательно мелодия нужна, нужно сочинить мелодию.

В: А кто ее сочиняет?

СД: Ну, в общем, так: я занимаюсь обычно мелодией, делаю ее, а остальные уже отшлифовывают. Короче, придумываешь мелодию, обрабатываешь ее, а Джон накладывает текст

В: Как ты думаешь, что с вами случится в будущем?

СД: Что случится? Трам-тарарам, ничего не знаю. Это все, что я могу сказать. Сегодня то, завтра это. Завтра, например, мы можем сказать: «Ой, пошло все на хуй, надоело». И я не знаю, сколько мы протянем еще и что дальше будем делать.