Sex: реальный и виртуальный

Женщина теперь подвергается гонениям, став «вратами ада» и «сосудом соблазна», по меткому замечанию Тертулиана. Утвердившееся резко отрицательное отношение к половой любви, к женщине не одно десятилетие господствовало в период средневековья. И лишь с изменением духовных ценностей в связи с пробуждением от оков церкви изменяется отношение к любви. В эпоху Возрождения тема любви расцвела в обстановке острого интереса ко всему земному и человеческому, освобождающемуся из-под контроля церкви. Любовь возвращает себе статус жизненной философской категории, правда, с определенным религиозным оттенком. Половая любовь в эпоху Ренессанса приобрела вулканический характер, подчиняя себе все вокруг, она несла такой же героический оттенок, что и идеал физической красоты. Сонеты Петрарки, Шекспира пришли на смену рыцарским романам с культом прекрасной дамы, высший принцип которого гласил: истинная любовь самозабвенна (и не имеет решительно ничего общего с браком!). Но наступило и время, когда любовь в придворных и аристократических кругах превратилась в изощренное искусство флирта и верность в любви сделалась чем-то старомодным. Эпическое величие приобрели похождения Казановы: любовь века рококо – это лишь подражание любви, ибо верность в ней стала объектом насмешек и издевательств со стороны людей, жаждущих земных наслаждений.

В периоды сентиментализма и сменившего его романтизма любовь называли мистической идеей и пытались превратить в новую систему миропонимания. В романтической любви, например, соединяется учение романтиков о даме и сущность жизни с мистическим познанием, в ней открывается бесконечная душа любимого, сливается земное и небесное, любовь становится самой сладкой земной радостью, но в то же время и небесным поклонением.

Типы и виды любви

Понятие любви видоизменялось на протяжении длительного времени в зависимости от того, на какой из многочисленных граней этого великого явления акцентирует внимание эпоха, возвышая или принижая ее составляющие: духовное и плотское. Порой противоречивое отношение к любви высказывают представители одного и того же времени, споря между собой в поисках истины. Достаточно сравнить несколько высказываний выдающихся мыслителей прошлого, чтобы ощутить всю сложность анализа этого феномена:

Ф. Бекон: «Ничто так не вызывает более противоречивых оценок, чем любовь; либо это столь глупая вещь, что она не способна познать самое себя, либо столь отвратительная, что она должна скрывать себя под гримом».

Б. Паскаль: «Причина любви – „неведомо что“, а следствия ее – ужасны».

К. Гельвеций: «Любовь – это дар небес. Сущность любви заключается в том, чтобы никогда не быть счастливым. Чтобы быть счастливым, нужно знать любовь не страстную, а сладострастную».

Иоанн: «Бог есть любовь…».

И. Блох: «Любовь – это внутренняя сущность, ось индивидуальной, а, следовательно, и общественной жизни».

Особо следует отметить русскую философию любви, феномен которой стал глубоко освещаться лишь в XVII—XVIII веках. Начало ей положила литература, хотя критика с необычайной резкостью выступила против элементов чувственности в романах и стихах, объявляя эту литературу «непристойной» и «мерзкой». Однако, два мощных течения пробили себе дорогу, завоевав признание и почитателей: материалистическое (В. Белинский, А. Герцен, Н. Чернышевский, И. Сеченов, П. Лавров) и религиозное (В. Соловьев, Н. Бердяев, В. Розанов, М. Гершензон).

Виднейшие русские мыслители в осмыслении феномена любви проявляли общие черты, рассматривая любовь как явление историческое, изменяющееся в ходе развития человечества, их персонажи рассматриваются как «живые люди» в философских произведениях о любви, у них почти у всех в философском анализе преломляется собственная судьба. Ибо русский человек, как никто другой, заглядывает в свой собственный мир и доносит свой жизненный опыт, свои сомнения до читателей.

Характер любви в русской художественной и философской мысли прошедших столетий и начала двадцатого века чаще внечувственный, внефизиологический. Любовь идеальная, чаще неутоленная, инфантильная, неумолимо приводящая к одиночеству, порой приобретает «голубой» оттенок (в особом, своем смысле, который сложился в эпоху романтизма, а на русской почве идет еще от икон: голубой или неземной, бесплотно-невесомый цвет прозрачного воздушного пространства, уводящий в небесную высь).

Если у Л. Толстого высокое нравственное чувство противостоит физиологии, плоти, то эрос М. Горького некоторые литературные критики называли «подглядывающе-подростковым». Молодой А. Платонов хотел «обладать вселенной», утверждая отсутствие физиологической любви в новом мире, а Е. Попов, как выразился один современный прозаик, «срывал покрывало с Марфы Семеновны и Петра Кирилловича».