Сезам, закройся!

Полковник сделал большой глоток чая и доел пирожное.

– Значит, у нас вырисовываются два вопроса, – резюмировал он, – первый заключается в том, что дочь Утюгова куда-то пропала несколько лет назад. Сколько, кстати, ей было лет?

– Около двадцати двух. Сейчас ей было бы почти тридцать. Вернее, двадцать восемь, – прикинула Чабрецова.

– Второе. Куда пропал прежний директор НИИ Новых биотехнологий? Связано ли это с исчезновением дочери Утюгова, и если связано, то как?

Владимир Евгеньевич допил чай, встал и поставил чашку и блюдце в раковину. Место, в котором находилась Ева, нравилось ему все меньше.

Здание было огромным. Лиза не думала, что оно такое колоссальное. Серый куб лежал в зеленых зарослях, сквозь асфальт пробивалась трава – такая же агрессивная, как и вся местная растительность. Лиза припарковала машину и вышла, опустив рукав куртки пониже, чтобы он скрыл следы зубов зверя. Вокруг было тихо – ни шума автомобилей, ни привычных звуков большого города. Тихонько шумели деревья, тучи, казалось, стали тяжелее и ниже.

– Ни забора, ни охраны, – пробормотала Минина, оглядываясь. – Видимо, считается, что дикого леса с не менее дикими зверями вполне достаточно для того, чтобы у всех пропало желание сюда соваться.

Девушка принюхалась. Запах зелени был слишком резким и слегка пряным.

– Тут все мутантное, даже сорняки, – сказала самой себе Елизавета, увидев, что стебель безобидного на первый взгляд вьюнка покрыт мелкими острыми колючками.

Прямо перед девушкой, в полном соответствии с нарисованным Богданом планом, был главный вход в здание – двери из матово-молочного стекла. Одна створка была приоткрыта. Ни одного человека во дворе не было, но Лиза кожей чувствовала, что из зеркальных окон на нее смотрят многочисленные глаза.

– Ничего, смотрите, любуйтесь, – пробормотала Минина, натягивая на голову капюшон и надевая на палец кольцо с маленьким отравленным шипом. – Только бы меня представили самому директору! Впрочем, новеньких тут мало, так что это вполне возможно.

Первое же рукопожатие должно было закончиться смертью Утюгова. Яд, заключенный в крошечную капсулу, действовал хоть и медленно, но наверняка.

Богдан выпил кофе, съел булочку с маслом и снова попытался сосредоточиться на работе, прилагая для этого поистине титанические усилия. Минут пятнадцать ему удалось провести, занимаясь исключительно производственными проблемами, но потом образ Лизы вновь вторгся в его сознание.

– Зря я не рассказал ей всего. Зря! – сказал мужчина, встал и потянулся.

Для убийства Утюгова у него имелась еще одна причина. У Богдана была девушка, с которой они вместе учились в вузе, а потом также вместе устроились на работу в НИИ Новых биотехнологий. Сделавшись уродом, Овчинников сбежал, но она – она осталась. Не в последнюю очередь из-за того, что в свое время у Богдана не хватило смелости продемонстрировать подруге, во что превратился его член. В их последнюю встречу Овчинников ходил вокруг да около, намекал на некоторые сложности и уговаривал свою девушку покинуть НИИ вместе с ним.

Он очень боялся: увидев, что приключилось с его мужским достоинством, подруга тут же его бросит.

В результате Овчинников ушел один, а через несколько дней девушка написала ему СМС, что они больше не могут встречаться.

Богдан тяжело вздохнул и сел в кресло, в котором несколько часов назад сидела Лиза.

– Во всем этом деле полно загадок, – сказал мужчина вслух, – в частности, непонятно, что случилось с дочерью Утюгова Маргаритой. Неужели Утюгов настолько аморален, что не пощадил даже собственную дочь? Неужели и она стала жертвой экспериментов и у нее выросли, например, глаза на пятках или язык стал ярко-зеленым и светящимся, как у Сени Плохоцкого?

Он снял ботинки и положил ноги на журнальный столик.

– Кроме того, может статься, что Рита больше не может выносить солнечного света и вынуждена постоянно сидеть в темноте, как это случилось с Филиппом Цукерманом, который помаялся-помаялся и в конце концов ушел жить к кротам, – продолжил он свои размышления.

Эти мысли одолевали Овчинникова уже с полдесятка лет. При этом проверить свои догадки он не имел никакой возможности.

– Меня больше всего удивляет некоторое логическое несоответствие, – пробормотал мужчина. – Если у дочери Утюгова появились проблемы, то почему профессор не дал ей противоядие и не нейтрализовал действие зелья? Я никак не могу этого понять! Впрочем, может быть, изменения у Маргариты были столь радикальными, что решить проблему в обратном направлении оказалось невозможно. К тому же не исключено, что сама Рита, получив какое-то необычное качество, более не захотела с ним расставаться. Такое было с Мишей Панфиловым, который в результате эксперимента стал пьянеть от воды и трезветь от спирта.