Сезам, закройся!

– Странно, что вы не отговорили ее, – медленно произнес полковник. – Более того, мы с вами сегодня беседовали, и вы ни слова не сказали о своей подруге.

– Я заплатил ей деньги, – сказал Овчинников.

– За что?

Поезд все грохотал. Богдан замялся.

– Я понял, – вдруг сказал полковник. – Вы заплатили ей за то, что она устроится работать в институт и попытается добыть для вас противоядие? Видимо, и у вас есть проблемы, о которых вы мне при встрече ничего не сказали.

– Да, – ответил Овчинников. – Да, я отправил ее за противоядием. Да, у меня есть проблема – член почти метровой длины.

Услышав о слишком длинном мужском достоинстве Богдана, полковник серьезно кивнул.

– Она тоже просила вас о помощи? Как и наша сотрудница? – уточнил он.

– Нет. Просто ее мобильный перестал отвечать. Мне это очень не нравится.

Поезд оглушительно грохотал. Мимо Овчинникова и Рязанцева пролетали вагоны.

– То есть вы отправили юную девушку, только-только окончившую вуз, в самое пекло. И вас мучает совесть, – подсказал полковник.

– Да. Она могла засыпаться при попытке украсть препарат, – вдохновенно врал Богдан. – Более того! Многих могли насторожить расспросы новенькой о том или ином снадобье. Или ей уже дали выпить какую-нибудь дрянь, и совсем юная девушка стала чудовищем. Ее психика может не выдержать такого потрясения, хотя я ее и предупреждал.

«Блин, – подумал Овчинников, стоя под проливным дождем, – ну что я так беспокоюсь о ней! Она же убийца, смерть – это ее профессия. Все равно она когда-нибудь засыпалась бы. У нас сделка – деньги в обмен на жизнь Утюгова. Я честно предупредил ее о риске».

Он и сам не понимал, почему ему было так важно, чтобы Лиза вернулась с этого задания живой и здоровой. Какое-то предчувствие, высшее знание, гнало его вперед, навстречу резкому повороту в судьбе.

«Все ясно, – Рязанцев с силой стукнул кулаком о руль. – В НИИ появилась новенькая – молодая наивная девушка, и Ева бросилась ее защищать. Иначе что могло внезапно случиться после двух месяцев спокойной работы?! Теперь же все совпадает – юная подруга Овчинникова наломала дров в попытке добыть средство для уменьшения его члена и тем самым сорвала Еве расследование, подставив ее под удар».

Товарняк наконец проехал мимо. Сразу стало тихо.

– Поехали, – махнул Рязанцев рукой Богдану. – Надо их спасать. Не будем терять времени. Как бы там ни сложились обстоятельства, в том, что происходит, виноваты не мы и не наши девушки, а та околонаучная банда, которая набивает карманы, проводя бесчеловечные эксперименты.

Еще через несколько секунд «УАЗ Патриот» цвета «баклажан» и черная «Тойота Лендкрузер» проехали под начавшим приподниматься шлагбаумом и помчались на юго-запад.

Алексей Гришин, уныло волочивший по полу свои огромные ноги, похожие на лыжи, остановился и заглянул в пустую лабораторию, в которой обычно работали Ева Ершова и Лариса Ильина. Девушек в комнате не было. Гришин пожал плечами и хотел было пройти мимо, когда заметил на полу помещения яркие желтые пятна. Алексей зашел в лабораторию, внимательно глядя по сторонам. На столе, возле клетки с крысами, лежали осколки пробирки. Молодой человек хотел было выйти назад в коридор, когда заметил, что крысы тоже испачканы желтой жидкостью. Животные вели себя вяло, их глаза лихорадочно блестели.

– Что тут случилось? Где Ершова и Ильина? Почему пробирка разбита?

Он наклонился и внимательно посмотрел на грызунов.

– Судя по всему, это был раствор рестриктазы, – пробормотал он. – Если я прав, результат может быть непредсказуемым. Их всех надо уничтожить, – озабоченно пробормотал Гришин и вышел из лаборатории, передвигаясь со скоростью улитки.

Увидев, что человек ушел, самая крупная крыса встала на задние лапы и просунула в щель дверцы переднюю, пытаясь откинуть замок когтями. Зверек шатался от слабости, его дважды рвало, но ненависть к двуногим в белых халатах и желание жить оказались сильнее. Что-то щелкнуло, и замочек откинулся вверх. Самая крупная крыса выползла на стол, с трудом переставляя лапы. За ней потянулись другие грызуны.

Валентин Эмильевич очнулся и с трудом открыл глаза. В груди саднило. Он попытался встать и снять бронежилет, но сломанное ребро отозвалось болью.

– Меня часто пытаются убить, – прохрипел он. – Чуть не каждые два месяца. В основном – мои собственные сотрудники. И не было еще никого, кто бы об этом не пожалел.

Утюгов подумал о том, что было бы, если бы новенькая стала стрелять ему в голову, а не в грудь, и лоб профессора немедленно покрылся испариной.

– А ведь у меня было предчувствие, что с ней что-то не так, – просипел он.

Утюгов попытался подняться, но ему стало так больно, что он снова сел на пол.

– Интересно, сколько я пробыл без сознания? – спросил он самого себя.