Сезон дождей

Евсей Наумович дозором обошел квартиру, оставив без внимания лишь «тещину крепость» – небольшую комнатенку, которую при жизни занимала Татьяна Саввишна – вряд ли туда заглядывали гости.

Спать не хотелось. Его привычка последних лет – ложиться в постель не позже десяти вечера – нередко нарушаемая в той жизни, в Петербурге, здесь, в Америке, совершенно не выдерживалась по известной причине.

Евсей Наумович сдвинул гармошкой ширму стенного шкафа, достал постельные принадлежности и бросил их на тахту. Между валиком и спинкой тахты белел вдавленный бумажный стаканчик, видно его проглядели при уборке. Наверно, стаканчик задвинул субъект, что на поминках вязался к Евсею Наумовичу с назойливым разговором. Он держал в руке стаканчик с виски. Субъект интересовался жизнью в России. «Кто мог знать, что там все поставят с ног на голову? – вопрошал он Евсея Наумовича, прихлебывая виски. – Должен вам сказать, что таких чудаков, как ваш Горбачев, свет не видывал! Будучи царем всея Руси, сам все поломал и отошел от власти. Без крови, без гражданской войны. А все его жена! Другая бы его узлом связала, а власть не отдала. И кому? Алкашу Ельцину! А что этот, нынешний президент? У него же глаза, как двустволка!» Вообще-то, субъект оказался человеком доброжелательным и неглупым. Не в пример тому мудаку, которого Евсей Наумович встретил на Брайтоне в свой первый приезд в конце восьмидесятых, когда только-только приподняли шлагбаум и разрешили навестить уехавших родственников. Тот мудак продавал с лотка какую-то дребедень. А в ленинградской жизни был журналистом-хроникером. Увидев Евсея Наумовича, бывший журналист позеленел в полном смысле этого слова. Стал зеленым от ярости, точно вынырнул из болота. «Что?! – прошипел он. – Выпустили вас! Прибежали за барахлом, пылесосы!» Вернувшись домой, Евсей Наумович поведал о той встрече Генке Руничу. «Все просто, старик, – ответил Рунич. – Многие из них держали форс. Мол, мы, уехав в эмиграцию, схватили бога за яйца. А тут появляешься ты и видишь, что он торгует с лотка всякой парашей, концы едва сводит. Удар под самый дых!»

Евсей Наумович выковырял из щели тахты бумажный стаканчик с остатками виски и вышел на балкон, к мусорному бачку.

С соседнего балкона доносился слабый, с долгими паузами, посвист птахи. Она словно раздумывала – затевать свое ночное соло или нет. Лиловое небо покалывали габаритные огоньки нескольких барражирующих самолетов в ожидании разрешения аэропорта на посадку. То ли на Ла Гвардиа, то ли на Нью-Арк. Евсей Наумович, к сожалению, вылетал из аэропорта имени Кеннеди, а это довольно далеко, часа два на машине. Кстати, надо заведомо подтвердить дату обратного полета, а то в прошлый раз – Евсей Наумович помнил – во время регистрации почему-то возникла щекотливая ситуация и Андрон бегал, улаживал.

Паспорт и авиабилет Евсей Наумович хранил в тихой «тещиной крепости», в среднем ящике бюро под большим овальным зеркалом. В пакет с документами он положил еще и двести пятьдесят долларов своих денег. Хотя Андрон, по приезде, и снабдил отца нестыдной суммой на текущие расходы, все равно двести пятьдесят долларов не помешают. Евсей Наумович наметил купить себе плащ, ходить осенью в куртке в его возрасте как-то неприлично, а старый плащ поизносился.

С этими мыслями Евсей Наумович и направился в «тещину крепость».

Маленькая комната была завалена всяким хламом – старыми чемоданами еще советского образца, неисправной радиоаппаратурой, каким-то матрацами, учебниками английского языка. Евсей Наумович полагал, что хотя бы сюда не сунутся гости во время поминок. Ан – нет. Глухо закрытое единственное окно хранило в комнате плотный запах алкоголя. А во вмятине продавленного кресла лежала бумажная тарелка с объедками и порожняя бутылка. На полу стояла пепельница со следами помады на окурках и рядом валялась зажигалка.

Тревога торкнула сердце Евсея Наумовича. Он шагнул к бюро и рывком выдвинул средний ящик.

Кровь хлынула в голову – пакета не было. Или он ошибся, положил его в другой ящик?! Выдвинул и остальные два. Верхний был доверху набит коробками с бижутерией, нижний – весь в лоскутах цветной материи. Евсей Наумович, уговаривая себя не волноваться, вернулся к среднему ящику и принялся ворошить содержимое – бумаги, конверты, ломаные плееры, кассеты.

Пакета не было. Евсей Наумович почувствовал тяжесть в ногах и присел на край кресла, едва успев отбросить в сторону тарелку с объедками.

Кому мог понадобиться его паспорт, его обратный билет?! Надо еще раз осмотреть содержимое ящика спокойно, не торопясь.

Евсей Наумович вытянул ящик из пазов и поспешил в гостиную, к более яркому свету. Опрокинул ящик над тахтой.

Вывалился ворох бумажного хлама, часть его свалилась на пол. Пакета не было. Ни паспорта, ни билета. Украли. Позарились на несчастные двести пятьдесят долларов. Конечно, напустили в квартиру всякую шваль.

Именно так он прокричал в телефонную трубку, едва услышав голос Андрона.

Евсей Наумович с силой прижимал трубку к уху. Он слышал, как Андрон будит Галю.