Сезон гроз

– Это должно было остаться секретом, – пояснила она легко. – Мне поручили подбросить тебе мечи тихонько и скрытно, после чего – исчезнуть. Но внезапные обстоятельства вынудили скорректировать условия. Мне пришлось, поскольку так сложилась ситуация, отдать тебе оружие явно, с открытым, так скажем, забралом. Не объясниться теперь было бы невежливо. Поэтому от объяснений я отказываться не стану, принимая ответственность за раскрытие тайны. Мечи я получила от Йеннефер из Венгерберга. Произошло это в Новиграде, две недели назад. Я – двимвеандра. Встретила Йеннефер случайно, у госпожи наставницы, у которой я как раз завершала практику. Когда она узнала, что я отправляюсь на юг, и когда моя наставница поручилась за меня, госпожа Йеннефер попросила меня об этой миссии. И дала мне рекомендательное письмо к знакомой магичке из Марибора, у которой я намеревалась практиковать.

– Как… – Геральт сглотнул. – Как она себя чувствует? Йеннефер? У нее все в порядке?

– Полагаю, все прекрасно. – Тициана Фреви взглянула на него из-под ресниц. – Чувствует она себя чудесно, выглядит на зависть всем. Я, например, завидую, если говорить откровенно.

Геральт встал. Подошел к корчмарю, который едва не свалился в обморок от страха.

– Не нужно было… – скромно сказала Тициана, когда через минутку корчмарь поставил перед ними графин «Эст-Эста», самого дорогого белого вина из Туссента. И несколько дополнительных свечей, воткнутых в горлышки старых бутылок.

– Лишние хлопоты, право же, – добавила она, когда через миг-другой на столе появились и миски: одна с ломтями сырой, подсушенной ветчины, вторая – с копченой форелью, третья – с ассортиментом сыров. – Слишком уж ты тратишься, ведьмак.

– Есть повод. И прекрасное общество.

Она поблагодарила кивком. И улыбкой.

Красивой улыбкой.

Каждая заканчивающая школу магии чародейка оказывалась перед выбором. Могла остаться в университете как ассистентка наставниц-прецепторов. Могла обратиться с просьбой к одной из независимых наставниц, чтобы та приютила ее у себя как постоянную практикантку. Либо могла избрать дорогу двимвеандры. Система эта была заимствована у цехов. Во многих из них готовящийся стать подмастерьем ученик должен был предпринять путешествие, во время которого брался за случайную работу в разных мастерских, то тут, то там, и лишь через несколько лет возвращался, чтобы пройти экзамен и принять чин мастера. Однако имелись некоторые отличия. Принуждаемый к путешествию и не находящий работы подмастерье слишком часто голодал, а странствия нередко превращались в тяжкие скитания. Двимвеандрой же становились по собственной воле и желанию, а Капитул чародеев создал для странствующих магичек специальный стипендиальный фонд, и, как Геральт слышал, довольно значительный.

– Тот пугающий тип, – включился в беседу поэт, – носил медальон, похожий на твой. Это был один из Котов, верно?

– Верно. Я не хочу об этом говорить, Лютик.

– Ославленные Коты, – обратился поэт к чародейке. – Ведьмаки, но неудачные. Бракованные мутации. Безумцы, психопаты и садисты. Котами прозвали себя сами, поскольку и вправду подобны котам: агрессивные, жестокие, непредугадываемые и непредсказуемые. А Геральт, как обычно, преуменьшает, чтобы нас успокоить. Потому как угроза была – и серьезная. Чудо, что обошлось без резни, крови и трупов. Могла начаться бойня, как в Иелло четыре года назад. В любой момент я ожидал…

– Геральт попросил об этом не говорить, – отрезала Тициана Фреви, вежливо, но твердо. – Давай это уважать.

Ведьмак взглянул на нее с одобрением. Девушка показалась ему милой. И симпатичной. Даже весьма симпатичной.

Чародейкам, как он знал, красоту наводили, престиж профессии требовал, чтобы магички вызывали восхищение. Но улучшение никогда не доходило до полного совершенства, всегда что-то да оставалось. Тициана Фреви исключением не была. Ну лбу у нее, сразу у линии волос, виднелись несколько едва заметных отметин от оспы, пережитой, наверняка, в детстве, когда не было у нее еще иммунитета. Линию красивого рта слегка портил крохотный кривой шрам над верхней губой. Геральт – уж не помнил в который раз – почувствовал злость, злость на свое зрение, на глаза, заставлявшие отмечать столь мало значимые подробности, детальки, которые были ничем по сравнению с тем фактом, что Тициана сидела с ним за одним столом, пила «Эст-Эст», ела вяленую форель и улыбалась ему. Ведьмак знал и был знаком воистину с небольшим числом женщин, красоту которых можно было счесть безукоризненной, а шанс, что хоть кто-то из них ему улыбнется, он имел основания полагать равным нулю.

– Он говорил о какой-то награде… – Лютика, коль он оседлывал какую тему, непросто было принудить к отступлению. – Кто-нибудь знает, в чем там дело? Геральт?

– Понятия не имею.