Сезон клубники

– Ты прямо мазохистка какая-то! – рассердилась Танька. – Не понимаешь, чем для тебя могут обернуться эти шуточки?

– Шуточки? Может, и насчет раны Артема я пошутила?!

– Насчет раны Артема Андрей тоже выяснил, – понизила голос подруга. – Действительно, он потерял много крови. Но пулю ему вынули, и за жизнь раненого больше не опасаются. Скажу больше: он пришел в себя.

– Слава Богу!

Я кинулась к Татьяне и стала ее целовать.

– А меня-то за что? Скажи спасибо орловским медикам... Ну что, будем мы считать деньги или нет?

Я уже взялась за свой новый рюкзачок, чтобы одним движением перевернуть его – Татьяна настелила на полу газеты и предложила складывать деньги на них, – как вдруг вспомнила, что у меня в сумке пистолет бандита, которого я называла теперь Уазиком. О нем я подруге не обмолвилась, намереваясь и дальше про оружие молчать. Кто знает, на что пойдет Танька из лучших побуждений. А мы с Артемом в своей истории еще не поставили точку...

Потому я вынула из рюкзачка пачки денег и нарочито небрежно отбросила его в сторону.

– А что это у тебя там бомкнуло? – поинтересовалась Танька.

– Да так, баллончик с дезодорантом, – сказала я и на всякий случай продемонстрировала его.

– Показалось, что-то тяжелое, – проговорила она.

Я дала посмотреть ей наружное дно рюкзачка, обитое металлическими уголками. Ты посмотри, как на нее действует знакомство с ментом! Старой подруге не верит!

Наверное, Танька почувствовала происшедшую во мне перемену, к которой я сама еще только привыкала. Но вот этого, кроме меня, еще никто не знал. Я вновь, как в юности, влюбилась в него. В собственного мужа!

Куда-то ушли мои обиды на Артема. Появилось понимание. И желание бороться за свою семью, как ни патетически это звучит.

С кем бороться? С самой собой. С матерью. Думаю, это я виновата в том, что в последнее время она усилила нажим на меня. Она почувствовала во мне неуверенность, слабину, о чем теперь не могло быть и речи.

Держись, мой раненый герой! Твоя жена закончит наши общие дела и приедет к тебе, чтобы выходить до полного выздоровления...

Эк, я загнула! Можно подумать, Артем станет возражать.

Я поднялась с пола, по которому были разложены кучки денег, без особого пиетета перешагнула через них и направилась к телефону, на ходу напомнив Таньке:

– Наш долг тебе не забудь забрать.

Подруга так увлеклась пересчетом денег, что на мое замечание только согласно кивнула. Спросила о другом:

– Кому звонить собралась?

– Жене Саши, – вздохнула я. – Она до сих пор не знает о смерти мужа. Я слишком увлеклась собственными переживаниями.

– Что же в этом странного, – задумчиво пробурчала Татьяна, отмечая что-то в нашем с ней черновике, – ее муж теперь может и подождать.

– Танька! – возмутилась я. – Что ты несешь?

– Прости. Но как я понимаю, первым делом надо отложить долю Ковалей. Похороны, то да се. Она же еще за телом мужа поедет...

Сердце у меня засбоило. Сообщать такую новость жене, да и вообще кому бы то ни было, мне еще не приходилось.

Насколько я себя знаю, чем дольше я готовлюсь к неприятному разговору, тем труднее мне он дается. С каждой минутой в таком случае я волнуюсь все больше, так что в конце концов забываю половину из того, что хотела сказать. Именно поэтому на экзамены в институте я всегда ходила одной из первых...

– Доброе утро, – проговорила я в трубку машинально и тут же будто онемела: какое же оно доброе, если я собираюсь сообщить жене Саши такую страшную весть.

– Доброе, – небрежно отозвалась она. – Вы уже вернулись? Быстро.

– Я вернулась.

– Понятно, – хмыкнула Лилия, – а Саша с Артемом теперь месяц будут ждать, пока эта хитрож...я Валерия решит наконец с ними рассчитаться. Хочешь, я угадаю? Она стала уверять, что у нее пока нет наличных денег. Вот только что были, но пришлось срочно отдать. А сама то, что получит, пару раз прокрутит, чтобы уж потом, с барского плеча...

– Лиля, – перебила я, – понимаешь, дело в том... Саша не приедет.

– У него появилась другая семья?

В голосе Лилии прозвучала насмешка.

– Саша умер.

Второй раз я произносила эти слова близким людям Саши и второй раз удивлялась, как они странно на мои слова реагировали.

Смерть почти всех застает врасплох. Как бы мы к ней ни готовились. Возможно, поэтому, когда она приходит, люди зачастую говорят вовсе не то, что должны были бы сказать, и делают не то, что хотели бы сделать.

Наверное, поэтому Лилия не ахнула, не заплакала, а саркастически заметила:

– Умер для меня или для жизни?

Я была так ошарашена, что даже не сразу нашлась, что ответить. Шутить при таком сообщении!

– Твой муж умер, понимаешь? Умер!

– Чего ты орешь, – сказала она неприязненно, – это я должна орать.

Я не спеша сглотнула, потому что в горле у меня опять образовался ком, и медленно проговорила:

– Неужели ты могла подумать, что я стану шутить с сообщением о смерти?