Сезон колдовства

— Ну а через пару дней ты все-таки осмелилась зайти в комнату. И все увидела своими глазами…

Рассказ колдуньи внезапно оборвался. И тогда заговорила хозяйка. Ее голос дрожал, но она нашла в себе силы продолжить:

— Это было ужасно. Никогда не думала, что Всевышний позволит мне лицезреть такое зверство. Милые детишки — за что она подвергла их этим мучениям?! За что? Мать не может… не должна совершать такое. Поругать, это да. Но не учинять над собственными отпрысками такое… — В гостиной повисла гнетущая тишина. Но это гнетущее состояние длилось недолго. Избавившись от слез, старуха продолжила: — От этих крохотных тел не осталось практически ничего. Они напоминали лоскутные куклы, которых раскроили на составные части. Все было небрежно раскидано по углам, словно мусор. Именно тогда мне пришла в голову мысль о материнском безумии. Эта молодая особа их так любила и не могла совершить такое. Кто угодно, но только не она!

Я продолжал слушать историю хозяйки и с каждым новым словом ощущал лишь опустошение. Судьба схлестнула меня с настоящим монстром во плоти. Все это время я наделся, что у ведьмы, которую я разыскиваю, обнаружится хоть какое-нибудь слабое место. Ведь она просто жертва темного времени, и мне удастся воззвать к ее благоразумию. Но я ошибся. У этой особы не осталось ничего святого. А вполне возможно, что никогда и не было.

И все-таки, мой прагматичный ум пытался зацепиться за невозможное. Рассуждая как ученый, я рассчитывал, что если мне удастся понять, каким образом ведьме первого порядка удалось обрести такую невероятную силу, то все встанет на свои места. И корень зла обязательно обнаружится где-то в недрах ордена черноколпачных. Но видимо, последовательность моих рассуждений оказалась ошибочной. Прачка попала в орден уже будучи инициированной.

Мысленно сопоставив рассказ старухи с собственными рассуждениями, я задал лишь один вопрос:

— Это вы написали донос на вашу квартирантку?

Старуха посмотрела в мою сторону, немного замешкавшись, но все же кивнула.

— С тех пор, как я последний раз побывала во флигеле, я начала за ней следить. Когда она уходит и возвращается. А потом задавала вопросы. Но она вела себя как ни в чем не бывало. Скромно улыбалась, пожимала плечами и тут же запиралась в своей комнате. Но теперь я не верила ни единому ее слову… С наступлением сумерек, когда дом погружался в тишину, нарушаемую лишь скрипом старых половиц и свистом ветра, я не смыкала глаз. Все прислушивалась, желая расслышать хоть что-нибудь важное. И конечно, в глубине души я надеялась, что мать начнет оплакивать, безутешно рыдать над своими бедными чадами. Но ничего не происходило. Долгие десять дней она сохраняла тишину, а на одиннадцатый принялась их пожирать. Не спеша, похрустывая косточками и запивая все это кровью. Почему именно кровью? Да потому что я хорошо запомнила тот ужасный хлюпающий звук. И в скором времени мне предстояло самой попробовать ее на вкус.

— Когда ее забрали, что произошло потом? — выждав, пока старуха слегка успокоится, задал я вопрос, ответ на который был мне известен.

На этот раз хранительница закрыла глаза и опустила голову. Сил плакать у нее просто не осталось.

— Она вернулась на второй день.

Эти слова заставили меня напрячься. Заметив растерянный взгляд колдуньи, я понял, что даже она не ожидала такого поворота событий.

— Как она выглядела? — спросил я.

— Она стала другой, — немного подумав, произнесла хозяйка. — В день нашего знакомства женщина представилась мне несчастной труженицей, у которой за плечами двое прекрасных крошек. А когда вновь увидел ее на пороге, то ужаснулась. Внешне она вроде бы осталась прежней. А вот внутреннее… изменилась до неузнаваемости.

Рассказ хозяйки заброшенного дома оказался весьма интересен, но меня не покидало чувство, что некая деталь все-таки выбилась из повествования. Мысленно я еще раз вспомнил все ответы. И спросил скорее наугад, чем намеренно.

— Скажите, а почему вам так тяжело было поверить, что в страданиях детей повинна их мать?

Возможно, мне просто показалось, но что-то заставило старуху отринуть от себя эту мысль. И я не ошибся. Недолго думая, она ответила не кривя душой, и ответ заставил меня поверить, что я наконец выбрался из зарослей на узкую тропку.

— Все дело в ее духовнике. Он посещал мою квартирантку практически каждый день. Вот я и решила: ну не может такая праведница взять на душу столь громадный грех.

Ее слова прервало внезапное эхо, которое, повторив последнюю фразу, исчезло меж почерневших стен. Уж не знаю, откуда оно взялось, но именно этот звук послужил своеобразным сигналом, заставив старуху мгновенно умолкнуть и больше не произнести ни слова.

Мы с Кейтлин переглянулись. И совершили роковую по своим меркам ошибку. Вместо того чтобы немного выждать, избавиться от неприятного чувства невидимого соглядатая, который неустанно следил за нашей беседой, мы начали действовать. Колдунья приблизилась к старухе и пристально вгляделась в ее глубоко посаженные глаза. Голос поводыря прозвучал как гром среди ясного неба.