Сезон Маршей

Прошло еще немного времени, и Джеку Эшкрофту начало казаться, что он попал в кошмар. Дорогая его сердцу гостиница оказалась перевернутой с ног на голову и вывернутой наизнанку. Обеденный зал, отмеченный в свое время специальной премией, превратился в нечто, обозванное «информационным центром». Чудесные дубовые столы уступили место ужасным банкетным, отделанным к тому же белым пластиком. Команда телефонистов, присланных телефонной компанией, провела пятьдесят временных линий. Другая команда опустошила каминную гостиную и устроила в ней теле- и радиоцентр. Через роскошные холлы пролегли похожие на змей толстые кабели, а переднюю лужайку изуродовала тарелка спутниковой антенны.

Ближе к вечеру появились телевизионщики — из Нью-Йорка и Вашингтона. И такое зло взяло Джека Эшкрофта, что он удалился в свой кабинет и остался там, приняв позу йоги и повторяя про себя Молитву о ниспослании покоя. Он не желал больше их видеть. Раздраженных продюсеров с затуманенными глазами. Смахивающих на рыбаков из Гринпорта операторов — толстых, бородатых, одетых в обноски, которыми побрезговала бы и Армия Спасения. И все они ночь напролет дулись в покер и лакали пиво.

С первым светом дня по острову рассыпались агенты секретной службы. На паромной переправе и всех ведущих к Кэннон-Пойнту дорогах появились контрольно-пропускные пункты. На крыше старого дома заняли позиции снайперы, а по широким лужайкам зашныряли, распугивая белок и прочую живность, немецкие овчарки-нюхачи, натасканные на поиск взрывчатки. Пристань бухты Коклс подверглась нападению пиратов, выдававших себя за телерепортеров и захвативших все суда, какие только оказались на месте. Цены моментально взлетели до небес. Бригаде Си-Эн-Эн пришлось довольствоваться двенадцатифутовым «зодиаком» с незаделанной дыркой в днище, за который они выложили сумасшедшую сумму — 500 (пятьсот) долларов. Наблюдение за проливом вели два катера береговой охраны. В половине десятого к отелю «Мэнхетсет Инн» подъехал чартерный автобус с пресс-корпусом Белого дома. Репортеры ринулись в и без того разграбленную столовую Джека Эшкрофта, как толпа беженцев в регистрационный центр.

В общем, все было так, как и должно быть, когда в начале одиннадцатого шум рассекающих воздух лопастей заставил всех повернуться в направлении залива Пеконик. Небо с утра хмурилось и угрожало дождем, но потом тучи рассеялись, и восточная окраина Лонг-Айленда засверкала под яркими лучами зимнего солнца. Над Чекит-Пойнт захлопал на ветру американский флаг. Громадный баннер со словами ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ ПРЕЗИДЕНТ БЕКУИТ украшал крышу яхт-клуба, так что находившиеся на борту пролетевшего вертолета без труда прочитали приветствие. Толпы островитян растянулись вдоль Шор-роуд, а школьный оркестр исполнил — не совсем гладко, но с большим воодушевлением — «Салют Командиру».[11]

Борт номер Один прошел над Нассау-Пойнт и Грейт-Хог-Нек и, развернувшись на небольшой высоте над водами залива Саутхолд, устремился к Конклин-Пойнт. Первой зависший над Шелтер-Айленд президентский вертолет увидела толпа на Шор-роуд. Облепившие катера и яхты операторы навели камеры на цель и начали снимать. Борт номер Один проплыл над бухтой Деринг и плавно опустился на лужайку Кэннон-Пойнт.

Дуглас вместе с Элизабет, Майклом и двумя гончими уже ждал гостя. Джеймс и Анна Бекуит сошли по короткому трапу — в загородных костюмах и темно-зеленых непромокаемых куртках.

Удостоверить прибытие высокого гостя была допущена небольшая группа репортеров, так называемый ближний пул.

— Почему вы здесь? — крикнул, перекрывая затихающий шум двигателей, корреспондент из «Эй-би-си Ньюс».

— Мы просто решили немного отдохнуть у старого друга, — крикнул в ответ президент и улыбнулся.

— Куда вы сейчас пойдете?

Дуглас Кэннон сделал шаг вперед.

— В церковь.

Реплика сенатора явно застигла врасплох первую леди, Анну Бекуит. Как и ее муж, она была атеистом и с трудом переносила обязательные еженедельные походы в епископальную церковь Святого Иоанна, где проводила целый час в неискренних молитвах и притворных размышлениях. Однако же час спустя вереница машин с ревом пронеслась по Манхенсет-роуд к церкви Святой Марии. И вскоре два заклятых противника стояли плечом к плечу перед кафедрой — Бекуит в синем блейзере, Кэннон в потертом твидовом пиджаке с дырками на локтях — и вовсю горланили «Господь наш — твердыня».

В полдень мужчины решили пройтись под парусом, хотя погода никак не благоприятствовала таким прогулкам — температура едва достигала сорока градусов по Фаренгейту,[12] а ветер носился над проливом Шелтер-Айленд со скоростью пятнадцать миль в час. К большому неудовольствию агентов секретной службы два упрямца взошли на борт «Афины» и отдали швартовы.