Сезон Маршей

Грэм Сеймур позвонил Майклу из штаб-квартиры МИ5.

— Боюсь, наш человек исчез.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что мы его потеряли. Точнее, он от нас отделался. Перепрыгнул с поезда на поезд. Просто, но эффективно. Неплохая работа.

— Где вы его потеряли?

— На Центральной линии, между Марбл-Арч и Бонд-стрит.

— Черт. Что будете делать?

— Попытаемся найти, что же еще?

— Позвони, если будут новости.

— Ладно.

Выйдя на Тоттнэм-Корт-роуд, Престон Макдэниелс перешел с Центральной линии на Северную. Какая удача, подумал он. На Северной линии постоянно что-то случалось, что-то ломалось, что-то выходило из строя — причем, обычно в час пик. Те, кому поневоле приходилось терпеть скверный характер Северной линии, называли ее Черной линией. Линией Несчастий. То, что надо, подумал Престон. То-то таблоиды повеселятся.

Как там сказал Майкл Осборн? Будете работать как ни в чем ни бывало. Нет, это не для него. Он почувствовал, как задрожала под ногами платформа и, повернувшись, заглянул в темную глотку туннеля. В следующее мгновение из мрака пробился свет приближающегося поезда.

Он думал о ней, трепещущей в его объятьях, выгибающейся ему навстречу. Он думал о ней, пробирающейся в его кабинет, крадущей его секреты. Он слышал ее голос из телефонной трубки. Извини, но мне нужно уехать на несколько дней… Очень жаль, Престон, но встретиться мы не можем…

Макдэниелс посмотрел на часы. В посольстве уже беспокоятся — куда он запропастился. До совещания осталось десять минут. Что ж, его там не будет.

Поезд вырвался из туннеля, гоня перед собой горячий воздух, и начал замедлять ход. Престон Макдэниелс сделал шаг к краю платформы. И прыгнул на рельсы.

Глава двадцать шестая

Портадаун — Лондон — Графство Тирон

Вечером следующего дня Ребекка Уэллс уже сидела в кабинке бара Макконвила. Первым пришел Гэвин Спенсер, за ним, минут через пять, явился Кайл Блейк. В баре было полно народу, и говорить приходилось тихо. Ребекка рассказала Гэвину и Кайлу о документе из портфеля американца.

— Когда приезжает Кэннон? — спросил Блейк.

— В следующую субботу.

— Сколько он там пробудет?

— Одну ночь, с субботы на воскресенье. В Лондон вернется во второй половине дня в воскресенье.

— На подготовку у нас остается пять дней. — Блейк повернулся к Спенсеру. — Успеешь?

Спенсер кивнул.

— Все, что нам надо, это забрать оружие. Если удастся, остальное будет нетрудно.

Кайл Блейк задумчиво потер желтый от никотина и испачканный чернилами ноготь. Посмотрел на Спенсера.

— Надо забирать оружие.

— Уверен?

— Нервничаешь?

— Может, стоит немного подождать?

— Мы не можем ждать, Гэвин. У нас нет времени ждать. Каждая неделя только увеличивает число сторонников соглашения. Либо мы сорвем его сейчас, либо будем жить с ним вечно. И заплатит за нашу нерешительность не только нынешнее поколение, а и наши дети, внуки и правнуки. Я с этим жить не смогу.

Он вдруг поднялся и застегнул куртку.

— Возьми автоматы, Гэвин, или я найду кого-то другого, кто сделает это вместо тебя.

В то самое время, когда руководители Бригады Освобождения Ольстера покидали бар Макконвила, Грэм Сеймур подъезжал к американскому посольству. Кабинет Дэвида Уэтона напоминал командный бункер отступающей армии. Самоубийство Престона Макдэниелса отозвалось бурей в Вашингтоне, и большую часть дня Сеймур провел у телефона, безуспешно пытаясь потушить разгорающийся пожар. Государственный департамент метал огненные стрелы в ЦРУ, обвиняя Управление в бездарном руководстве операцией, в результате которой Дуглас Кэннон был поставлен в незавидное положение человека, протестующего — разумеется, не публично — против действий своего зятя. Президент Бекуит вызвал Монику Тайлер в Белый Дом, где вынес ей строгое предупреждение. Моника в свою очередь отыгралась на Уэтоне и Майкле, выплеснув на них всю злость.

— Может, хоть ты принес нам добрую весть, — сказал Майкл, когда Грэм вошел в кабинет.

— Как ни странно, принес. Скотланд-Ярд решил-таки нам подыграть. Сегодня вечером они официально объявят о том, что человек, покончивший с собой на станции Тоттнэм-Корт-роуд, сбежал из психиатрической клиники. На Северной линии такое случается часто. Кстати, к югу от реки, в Стоквеле, как раз и находится такая клиника.

— Слава Богу, — пробормотал Уэтон.

Майкл немного расслабился. Самоубийство дипломата нужно было сохранить в тайне для продолжения операции. Если бы в Бригаде узнали, что Макдэниелс бросился под поезд на Северной линии, они могли бы сделать соответствующие выводы и понять, что Рэчел раскрыта.

— Что у вас? — спросил Грэм Сеймур. — Все концы спрятали?

— К счастью, близких родственников у Макдэниелса нет, — сказал Уэтон. — Госдеп неохотно, но все же дал нам некоторую свободу действий. По официальной версии, Макдэниелса срочно отозвали в Вашингтон на две недели. Если та женщина позвонит ему в посольство, ей преподнесут именно эту версию и передадут сообщение от Макдэниелса.