Сезон охоты на ведьм

Вообще в шатре оказалось даже уютно. Решётчатые закруглённые стены, накрытые войлоком, изнутри были затянуты золотой парчой. Поверх ковров разбросаны подушки, под сводчатым потолком хватало ламп – современных, хотя стилизованных под старину. Свет от них многократно отражался шёлковой тканью, наполняя пространство тёплым сиянием. И шум сюда почти не проникал (не то что в нынешние бетонные коробки), и тепло было, как днём. Вот только воздух мог быть и посвежее.

А перед импровизированным троном владыки стоял низкий, инкрустированный серебром столик, уставленный разнообразной снедью, кувшинами с винами и кумысом. Но главным угощением стали чебуреки, ещё струящиеся пахучим дымком. Может, Бату полагал чебуреки национальным монгольским блюдом (почему нет?) или просто предпочитал их всему – в любом случае Вадим был бы рад поводу отведать их, если б мог позволить себе мясо. После давних посещений Крыма он так больше и не попробовал столь же ароматных и сочных пирожков. Или слишком впечатлился по молодости?

Прислуживали им белокожие блондинки с осиными талиями и округлыми бёдрами, облачённые в лёгкие вуали и прозрачные шаровары, почти ничего не скрывавшие. Каждая из них вполне могла зваться «прекраснозадой», но ещё завлекательней, как и положено на Востоке, смотрелись пупки: словно их искусно вырезали в упругой плоти, а затем тщательно отполировали до матовой гладкости. Бату восседал неподвижно, смежив раскосые глаза, но сквозь тёмные щёлки Вадим ощущал пытливый взгляд, будто кагана интересовала реакция гостя на подбор наложниц. И почему смуглых так тянет на светленьких – по контрасту, что ли?

– Наверно, тебя очень доставали твоей желтизной? – сочувственно предположил Вадим. – Что ж, дурней хватает в любом народе!

– Зато теперь жёлтые в цене – как золото. Всегда кто-то сверху.

– А нельзя подняться иначе, чем громоздясь на других? Ну подмял ты этих девчушек – и что?

– Красота – товар, – сказал Бату. – Как оружие, как транспорт, как еда.

– Но не все ж богатства в ханстве принадлежат тебе? Женщина вольна распоряжаться своей красотой, как воин – силой.

– Женщина! – фыркнул хан. – Скажи ещё: собака или лошадь. Чем она может распорядиться? Вот эти, – кивнул он на белянок, – обучены всему, но сколько шкур пришлось с них спустить! Зато теперь исполнят любую прихоть.

– Из страха? – Вадим тоже фыркнул. – Большая доблесть – запугать женщину!

– Кто говорит «пугать»? Натаскивать, дрессировать. Пока есть низкие существа…

– Низкие – потому что слабей? – перебил гость. – Не пробовал выяснять это с амазонками? Вот была б потеха!

– Не для них. Если б они походили на женщин, ходили бы по струнке. Но я не объезжаю коров.

– А как насчёт «волков»? – спросил Вадим. – Их-то Орде не подмять: силёнок мало. Вам и с одной Росью не сладить – как доказала недавняя демонстрация. А отгородиться не выйдет, ибо подвесить «железный занавес» просто не к чему. Значит, придётся конкурировать, а здесь не обойтись без права собственности и свободной торговли.

– Хочешь научить меня западной мудрости? – спросил Бату. – У нас другие законы – «Яса», дарованная пророку Тэмучину Вечными Небесами! Не спорить же с Небом? – И добавил с насмешкой: – «Восток – дело тонкое».

Его квадратный, выстланный мощными мускулами торс затрясся от сдерживаемого смеха. В своём каганате Бату был из лучших бойцов – на древнем Востоке принято подкреплять авторитет силой. К тому ж учителя и оружие у него наверняка лучше, чем у подчинённых нойонов.

– Эти правила работают везде: от Америки до Японии, – возразил Вадим. – Кто не берёт их, проигрывает. Хочешь устроить соревнование систем? Опять станем доказывать, какой строй прогрессивней?

– Мне нет дела до мира, – сказал Бату. – Вечные Небеса подарили нам Большой Круг, чтобы здесь правили монголы. Остальным придётся покориться либо умереть. У них будет выбор: стать слугами или рабами.

– Или покойниками, – прибавил Вадим. – И кем тогда станешь править? Одними нукерами?

– Давай есть, – сказал каган, не посчитав нужным отвечать на явную глупость. (Действительно, когда у нас рабству предпочитали смерть?) – Чибереки стынут!