Сезон тропических дождей

Ольга кивнула, и уголки ее губ загнулись книзу — верный признак того, что настроение еще больше пошло на убыль. Ее настроение портилось каждый раз, когда он уезжал из Дагосы и на вилле Ольга оставалась одна.

«Вилла» — пожалуй, слишком пышное название для дома, который снимало посольство. В последние десятилетия на этой окраине города недалеко от берега океана в чистой пальмовой роще стал расти новый квартал, состоящий из отдельных двух- и трехэтажных особняков. Район был привлекательным, и предприниматели, едва вбив последний гвоздь в постройку, тут же с ходу выгодно сдавали ее в аренду денежным людям. Дом, в котором жили Антоновы, был одним из первых на этом побережье, хозяин строил его для пробы, еще до того, как наступил здесь строительный бум. Поэтому арендная плата начислялась невеликая, а дом был удобным, двухэтажным, с холлом и кухней внизу, спальней и кабинетом наверху. При доме небольшой, но густой сад с хорошим подбором растений, настоящий домашний дендрарий, где присутствовали экзотические жители тропиков — благородные олеандры, мясистые фикусы, похожие на марсианских чудовищ кактусы, густые непролазные кусты бугенвилий, которые в июне обряжались в крупные бутоны жгуче-лилового, «химического» цвета, редко встречающегося в природе, причем бутонов на кусте казалось больше, чем листьев. В середине сада возвышались две главные достопримечательности этого маленького зеленого царства — крупное, с мощными, мускулистыми ветвями манговое дерево с увесистыми, размером и видом напоминающими картофельный клубень желтыми плодами, а поодаль — аккуратное, кудрявое и темно-зеленое, как ель, деревцо, обвешанное желтыми лимонами, будто новогодними игрушками.

Сада Ольга боялась, старалась туда не ходить, не соблазняли даже плоды манго, которые она любила подавать к обеду заранее остуженными в холодильнике. На второй день после их переезда на виллу, где до того жил улетевший в Москву консул, Ольга чуть не наступила в траве на тоненькую зеленоватую змейку, которая стремительно утекла в щелку между камнями, как струйка песка. Асибе, сторож, охраняющий их виллу, сказал, что эта изящная и безобидная на вид змейка настоящая мамба, несущая своим укусом почти незамедлительную смерть.

И змеи в саду, и обязательные для защиты от грабежей решетки на окнах дома, и несущие беду малярийные комары, и множество иных напастей, грозящих приезжему человеку в Африке, постоянно вызывали у Ольги настороженность и раздражение, которое в конечном счете обращалось против мужа.

Она не любила, когда Андрей уезжал из Дагосы, не потому, что ей было скучно без него, но кому приятно ночью оставаться одному в доме, вокруг которого простирается чужой мир, и никакие решетки на окнах, никакие Асибе у ворот не защитят от неожиданностей, таящихся в тропической мгле.

— Я всего на два дня, — осторожно пояснил Антонов, открывая еще одну банку пива. Налил ее содержимое в стакан, но пить не стал, задумчиво поглядел на белую шапочку пены. — Хочешь, на это время отвезу тебя к Аревшатянам?

Ольга покачала головой. Нет! Надоело! Как бездомная, вернее, как дитя малое, которое родители подбрасывают соседям, когда отправляются в театр. Каждый раз надо тащить с собой сумку с халатом, тапочками, косметикой, привыкать к чужой кровати, говорить с хозяйкой о делах, которые тебя вовсе не волнуют.

— Жить я буду здесь! Здесь! — Она, не мигая, смотрела на него расширившимися зрачками. — А сейчас отвези-ка меня в «Плазу».

В дороге они почти не говорили. Ольга курила, прижавшись виском к оконному стеклу, притихшая и отчужденная.

Чувство неясной вины перед женой сменилось у Антонова раздражением: не для развлечения едет! Терпи, если решила вернуться в Африку. Приехала явно затем, чтобы еще раз попытаться что-то спасти. А получается, что справиться со своим настроением не может. Отчуждение растет. И виновата в этом не только Африка.

У «Плазы», прежде чем выйти из машины, Ольга спросила:

— Во сколько тебе вставать?

— В пять.

Она помолчала.

— Советую лечь пораньше. Иначе вымотаешься. А за мной не приезжай. Аревшатяны подбросят.

Он кивнул.

Ольга коротким движением руки коснулась его плеча, как бы прощаясь:

— Будь осторожен. Прошу тебя! — В ее голосе неожиданно проступили теплые нотки, от которых Антонов уже отвык. Она вдруг стремительно наклонилась к нему и чмокнула в щеку сухими, жесткими, потрескавшимися от жары чужими губами.

— Счастливо!

Это означало, что приедет поздно, когда он уже будет спать, что уже простилась с ним перед его дальней дорогой в другую страну. Это означало также, что утром Ольга не заставит себя проснуться, чтобы приготовить ему завтрак, как это бывало, кажется, совсем недавно.