Сезон воронов

– Пойду скажу Амелии, что я вернулась и что нас за столом будет больше. А вы пока проходите в кабинет, – предложила она, кивком указывая на нужную дверь. – На полке наверняка найдется бутылка виски, угощайтесь. А я скоро вернусь.

Марион прошла в кухню, располагавшуюся в самом конце коридора.

Амелия сидела у большого соснового стола – старого, с изрезанной столешницей, – чистила репу и складывала ее в почерневшую миску. Старая кухарка оторвала взгляд от горы очисток посмотреть, кто пришел. Лицо ее, худое и изнуренное многими годами тяжелой работы, просветлело. Она прищурилась, чтобы убедиться, что глаза ее не обманывают.

– Mòrag Bheag![71] – воскликнула она, выпрямляясь.

Подбежав к Марион, она обняла ее своими худыми руками, а потом чуть отодвинулась, чтобы получше рассмотреть. Орехово-карие глаза ее блестели от радости.

– A Mhórag, ciamar tha thu?[72]

– Tha mi gu math[73].

– Tha Dàibhidh shuas an staighre, chaidh Iain à-mach…[74]

Кровь отхлынула от лица Марион. Амелия нахмурилась, усадила девушку на стул и с беспокойством спросила:

– Am bheil thu gu math?[75]

– A bheil Iain ann?[76]

В горле у нее пересохло. Пожилая женщина посмотрела на нее растерянно.

– Tha…[77] – ответила она тоном, подразумевающим, что по-иному и быть не могло.

– A Thiarna![78] Где он?

– Уехал в Иннервик, у него какое-то дело к старику Маковену. К ужину обещал вернуться.

Амелия с беспокойством уставилась на Марион.

– Приготовить ваше любимое жаркое, моя крошка?

– Да, пожалуй, – тихо проговорила девушка, беря кухарку за руку.

Улыбка у Марион вышла довольно-таки жалкой. Странное дело: она всю дорогу представляла, как будет есть это жаркое, и глотала слюнки, а теперь… теперь ей его уже не хотелось.

– Вот Джон обрадуется, что вы приехали! Сдается мне, что-то гложет его с того самого дня, как он вернулся.

«Что-то гложет его…» Ну разумеется! Марион была уверена, что брата встреча с ней нисколько не обрадует. Ему придется объясниться и отдать документ, который она, не откладывая, отвезет в Финлариг.

Хлопнула дверь, и на лестнице загрохотали шаги. Эти звуки вернули Марион к реальности. Из коридора донеслись мужские голоса. Наверное, Дэвид зашел в кабинет отца и застал там четырех ее спутников. Амелия тоже услышала голоса и кинулась было посмотреть, кому они принадлежат, но Марион успела удержать ее за рукав.

– Чуть не забыла! Мами, у нас гости.

Пожилая женщина нахмурилась. Марион называла ее так, только если совершала какую-то отчаянную шалость или когда хотела ее задобрить.

– И я хочу, чтобы с ними обращались со всей возможной любезностью.

– Могу я узнать, кто будет угощаться моим жарким?

– Роберт Рой Макгрегор со своим человеком и…

– Пресвятая Богородица, спаси и помилуй!

– …и Дункан и Колин Макдональды.

– Макдональды?

– Да, Амелия. Макдональды из Гленко.

На длинном морщинистом лице кухарки появилось испуганное выражение. Бедная женщина перекрестилась.

– Мало того, что они крадут наше мясо, так теперь я должна им его еще и жарить!

Марион не представляла, как заговорить с Джоном о документе. В кабинете царило гнетущее молчание. Ее старший брат ходил взад-вперед по старому французскому ковру, который так нравился их матери и был одной из немногих вещей в доме, все еще напоминавших об эпохе процветания семейства Кэмпбеллов из Гленлайона, время от времени пиная его ногой. В руке у Джона был наполненный до краев стакан с виски, и янтарные капли то и дело падали на выцветшие розы, которые были изображены на ковре. Внезапно Джон осознал, что взгляды всех присутствующих обращены на него, и постарался обуздать дрожь в пальцах.

Он вернулся домой несколько минут назад и не слишком обрадовался встрече с сестрой. Более того, несколько секунд он смотрел на нее с откровенным ужасом, а потом лицо его посерело, он, запинаясь, попросил его извинить, бросился в кабинет, налил себе драм виски и залпом его выпил. Только потом до него дошло, что в комнате он не один. Гости сохраняли безмолвие, однако их взгляды говорили красноречивее любых слов.

Отблеск огня в камине красиво подсвечивал стены комнаты, обшитые панелями из красного дерева. Несколько кресел, чудом избежавших описи за долги и продажи, были очень удобными. У застекленного окна стоял большой стол орехового дерева. Одно стекло было выбито еще прошлым летом, и на его место вставили дощечку, ведь денег хватало только на самое необходимое.

Над камином висел портрет мужчины в кирасе. Его удлиненное лицо, обрамленное волнистыми рыжими волосами, было обращено к смотрящему. Он был молод – лет двадцать пять, едва ли больше. Длинный, узкий, с горбинкой нос, умный взгляд, обаятельная улыбка… В общем, он был очень хорош собой. Таким был дед Марион, пятый лэрд Гленлайона Роберт Кэмпбелл, до того периода своей жизни, когда увлечение азартными играми и злоупотребление спиртным лишили его всего.