Сфагнум

— Слушай, Шульга, — начал Серый аккуратно, — а этот Пиджак, он сильно серьезный? Я просто всего раз его видел. Может, голову ему пробить, чтоб он к нам по поводу денег не доебывался?

Шульга нервно рассмеялся, как будто сказана была несусветная глупость.

— Серый, ты что думаешь, деньги Пиджаку принадлежат?

— А типа нет? — уточнил Серый.

— Пиджак — на подхвате. С корками полкана ФСБ, с табелем, мигалкой, каморой на Рублях, но — на подхвате. Должность у него — начальник службы безопасности. И все! Чувствуете? Начслужбез, а уже, согласитесь, понтов нормально. А вот мужчина, у которого Пиджак — начальник службы безопасности — это вообще пиздец. Пиджак мне фамилию не называл, только имя. Имя я запомнил — Роман. Рома. Ну, я не знаю, что это за Рома, в Раше много Ром всяких, но что характерно: Пиджак чтобы прояснить, как высоко мы работаем, мне этого Рому на фотографии показывал. А фотография не на столе лежала, а в журнале была пропечатана.

— В смысле в журнале? — не понял Серый.

— Ну, его в журнале, на обложке изобразили, этого Романа. Прикиньте? Причем журнал цветной, не хуйня какая-то.

— И мы на него работаем, — с уважением к себе произнес Хомяк.

— Работали, — поправил Шульга. — И, в общем, целая статья была написана про этого Романа, про то, какой он большой и как всех держит.

— И деньги его? — уточнил Серый.

— Его деньги, да. И если что, нам не только с Пиджаком дело иметь придется.

— Да, тут одной проломанной головой не отбрыкнешься, — протянул Серый.

— Может, нам попробовать этого Романа ебнуть? — с сомнением в голосе сказал Хомяк. — Приедем в Москву, найдем по телефонному справочнику, ебнем, и всех делов.

Тут уж нервно, как будто сказана была несусветная глупость, засмеялся Серый.

— Ну ты дурень! — хлопнул он Хомяка по плечу.

Шульга не удостоил эту версию своим вниманием.

— И еще одна черта к портрэту этого Ромы, — поднял он палец вверх. — Пиджак рассказывал, хобби у Романа такое: любит человек русскую старину. Так вот, пару лет тому через Пиджака он купил в Витебской области треть района, построил себе там имение с деревянными колоннами и мезонином, выкопал пруд с каскадами, собрал крестьян из четырех деревень, построил им хаты, крытые соломой, как при Льве Толстом в шестнадцатом веке жили. И, как от Москвы своей устанет, приезжает в Беларусь душой отдохнуть и в барина поиграть. Медок, ушица, экипаж у него с лошадями. Едет на экипаже, а все вокруг в пояс кланяются, шапки ломают, улыбаются. Может, денег из окна сыпанет. Крестьяне, кстати, до уссыку довольны — их в косоворотки холщовые бесплатно обрядили, лапти по заказу во Франции сшитые подогнали: гортекс, войлок, а сверху заменитель лыка из нанополимеров. Армяки, тулупы, бабам кокошники, чтобы хороводы, блядь, водили когда барину грустно. Каждый день — водки, сала дают бесплатно, чтобы они антураж поддерживали и морды праздничными были. Чтобы чувствовалось, как хорошо крестьянам жилось до Столыпина, который бомбу в царя кинул. Говорят, какой-то поц в районной администрации возбухнул было, но его быстро прикопали.

— Серьезный мужчина, — подвел черту под рассказом Серый.

— Да, такого не ебнешь, — отозвал свою идею Хомяк.

Хомяк достал две монеты по пять российских рублей и, чтобы всех побесить, начал гонять их по столу.

— Хомяк, хватит! — прикрикнул Серый. — Думать мешаешь!

— Иди на хуй, — весело огрызнулся он. Обычно он доводил таким образом Серого до рукоприкладства, а сразу после получения болезненного тычка в область печени или почек — начинал ныть, что ему болит и надо прилечь.

— Братвеллы! Осенило меня! — привстал Шульга.

— Чего такое? — встревожился Хомяк. Ему было неприятно думать, что монеты, которые должны были раздражать всех, наоборот, помогли кому-то думать.

— Я малым в глусском музее клад видел, — начал свой рассказ Шульга. — Прикиньте, вооот такенная груда монет, она в жбане лежала здоровом, жбан разбился, а монеты из-за глины, которая в жбан попала, склеились между собой в один такой здоровенный шар, килограмм на десять. Прикиньте?

— Ну и? — недоуменно переспросил Серый. Ему было странно, что такой умный человек, как Шульга, в такой ответственный момент вспоминает про какие-то клады.

— Ну и! — передразнил приятеля Шульга. — Монеты серебряными были. Прикинь, десять килограмм серебра!

— А, — понял Серый.

— Так ты предлагаешь музей этот накрыть? — сразу перевел все в практическую плоскость Хома. — Не хватит десяти кило серебра, чтобы с Пиджаком рассчитаться.

— Хватит! — не согласился Серый.

Оба были весьма приблизительно осведомлены как в вопросе биржевой стоимости серебра, так и в вопросе того, сколько же денег было в пакете с надписью «ГУМ 60 лет».

— Да не, зачем музей накрывать! Надо свой клад искать. Золотой! — с запалом выкрикнул Шульга. — Здесь кладов в земле знаете сколько? То тут, то там мотыгой выворачивает, водой вымывает. Земля-то у нас героическая! Земля-партизанка! Бабло народ постоянно от врагов ховал!

— Во время Великой Отечественной? — уточнил Серый, который знал про Великую Отечественную.