Сфагнум

Шульга как будто задышал чаще и глубже: по его силуэту на фоне окна было видно, что плечи вздымаются выше, чем обычно при дыхании, кроме того, его пальцы шарили по лицу, растирая щеки.

— Шульга, ты что, плачешь? — спросил Серый с явным беспокойством за друга.

— Ты ебнулся, Серый? — ответил жесткий голос Шульги. — Спи давай!

Он подчеркнуто деловито направился к своей кровати, быстро разделся и уже через минуту храпел. Глаза у него были при этом открыты.

Глава 10

В кабинете майора Выхухолева сидел сам Выхухолев, стоял стол Выхухолева, компьютер Выхухолева, присутствовал также несгораемый сейф Выхухолева, шкаф с папками, телефон, интерком для внутренней связи по РОВД, еще тут имелся главный редактор газеты «Путь Родины» Петрович, руки которого через спинку стула были прикованы к батарее отопления. Петрович выглядел сломленным: события последнего часа утомили его.

Все началось с того, что в редакцию позвонил неизвестный и сообщил об ошибке в прошлом номере, в заметке, в которой сообщалось об ограблении магазина. Реагируя на этот звонок, Петрович позвонил Выхухолеву и спросил, правда ли рядом с трупом лежал пакет с деньгами. Выхухолев ничего не ответил на этот вопрос и положил трубку. А уже через четыре с половиной минуты в редакцию пришло восемь человек из РОВД. Двое из них были в масках и с автоматами. Они стали у дверей и обратились к находящимся в помещении несколько громче, чем обычно разговаривают люди: «Всем стоять, блядь! Никому не выходить! Ты, блядь! На место сел! Сел на место! Ебни ему, сержант, чтоб на место сел!» Двое в масках никого не выпускали из помещения, но позволили войти уборщице с ведром, которая явилась протереть половой тряпкой мониторы компьютеров. Ее, правда, тоже не выпустили. Два других сотрудника милиции без масок, но с дубинками, отыскали главного редактора газеты «Путь Родины» Петровича, заключили его руки в наручники и повели в милицейский «газик». Уже знакомый нам Андруша быстро прошелся по редакции и собрал у всех паспорта, у кого не было паспортов — изымал водительские удостоверения, журналистские свидетельства, читательские билеты и медицинские справки для посещения бассейна двухгодичной давности: ему Выхухолев приказал установить личности людей, находившихся в комнате, и составить их поименный список.

Еще трое молодых людей в милицейской форме стали споро отключать от сети компьютеры и уносить системные блоки в микроавтобус «Фольксваген», который был любезно предоставлен отделом по особо тяжким преступлениям районной прокуратуры специально для этой операции. Милиционеры также изъяли у журналистов диктофоны и забрали у редакционного фотографа две карты памяти для фотоаппарата: одну основную и одну дополнительную. После этого микроавтобус и «газик» переехали на другую сторону круглой площади, где располагался РОВД. Петровича отвели в кабинет Выхухолева, а технику стали описывать и складировать в коридоре. Поскольку Петрович вел себя буйно, его пришлось сначала ударить по голове, затем приковать наручниками к батарее. Выхухолев метался всюду и отдавал распоряжения: он чувствовал себя Наполеоном при Ватерлоо, но не знал об этом. Наконец, основная фаза операции была позади. Он вернулся в свой кабинет, сел напротив Петровича, включил компьютер и загрузил шаблон протокола допроса. Редактор и милиционер молчали и глядели друг на друга.

— Что, Петрович, допрыгался? — наконец заговорил Выхухолев. В его голосе было сожаление, отвращение, желание понять, каким образом так получилось, что Петрович допрыгался.

Редактор молчал. Он отвел взгляд и опустил голову.

— Дописался, Петрович в газетку? Сколько я раз тебя предупреждал: брось ты эту работу. Займись нормальным делом, мужским. Иди в агрономы, если умный — иди в учителя, детей уму-разуму учить. Вон училище у нас есть лесохозяйственное, лесников готовит. Школа художественная. Есть, где приложиться ученому человеку. А ты что? «Нет, я в газете работать хочу! Я университет кончил! Я умный!» И где твой ум сейчас, Петрович?

— Ты что творишь, Выхухолев? — наконец разлепил губы Петрович. — Ты вообще в своем уме? Ты чего редакцию разгромил?

— Ну, хочешь работать в газете, работай в газете, — продолжил свой диалог с тем, прежним, Петровичем, которого еще можно исправить, Выхухолев. — Только закон не нарушай. Пиши себе тихо, публикуй пресс-релизы, распоряжения. А ты что сделал?

Выхухолев посмотрел на Петровича раздраженно и не смог вспомнить, что хотел поставить в упрек журналисту в этой конкретно части своей обвинительной речи.

— В общем, мы видим итог, Петрович. Вот он итог! Налицо! В одной школе мы с тобой учились. В разных классах, но в одной школе. И кто теперь кто? Я — милиционер. Уважаемый человек. Преступников ловлю. А ты, Петрович, кто? Ты, Петрович, преступник. Наручниками пришлось тебя к батарее приковывать, настолько ты буйный. Представляешь угрозу для окружающих тебя людей. Оказывал сопротивление милиционерам при осуществлении ими профессиональных обязанностей. Ты вообще знаешь, Петрович, что это само по себе статья?