Сфера 17

— Командир звена принял решение преследовать противника. Выйдя из оортова облака, мантиец прыгнул в плюс-пространство, что сделало дальнейшее преследование невозможным.

Повисло молчание.

Вот те раз, думал Николас. Про погоню он не знал, только про бой.

— На списанных истребителях ещё того Союза в оортовом облаке за «бабочками» гоняться, — озвучил его мысли Морелли. — Арни, твоим парням жить не нравится?

Легерт передёрнул плечами.

— Они летают на списанных машинах, Джанкин. Они все безумны.

Не в этом дело, думал Николас. Военные пилоты вообще безумны, нормальные люди не бывают настолько храбрыми, даже Фрайманн не любит космос. Не в этом дело.

— Что-то «бабочки» разлетались, — сказал Кейнс. — К дождю…

— Вторая за год, — откликнулся Симкин. — Что они здесь делают?

Это был вопрос Николасу. Николас беззвучно вздохнул: он не любил говорить в собрании, тем более когда не было Доктора. Зачем Доктор только ввязался в эти игры с подпольем, ему здесь место, он тут в тысячу раз нужней, хотя бы потому, что ни одного другого психиатра товарищ Кейнс не подпустит к своей лысой башке…

— Выходят на связь с резидентами, — ответил Николас ровно. — Либо у них какие-то проблемы, либо они собираются форсировать инфильтрацию. Я склоняюсь к первому варианту.

— Это почему? — Кейнс открыл глаза, и Реннард снова остро пожалел, что здесь нет Доктора.

— Схемы инфильтрации известны. Мантийцы внедряются в образование, промышленность и контрразведку. Наши научные круги чисты, рабочее движение всецело на стороне революции, а контрразведкой руководит Стерлядь.

— И что?

— Мантийцы — не идиоты. Рано или поздно они должны были заподозрить, что мы их… водим за нос. Последнее время Стерлядь преследуют неудачи.

— Говорят, на тебя покушались, — Кейнс опустил веки.

— Да. Люди Стерляди. По счастью, товарищ Фрайманн был рядом.

— Очередная неудача…

Николас промолчал.

— Товарищи, нас припёрли к стенке, — сообщил Кейнс, озирая их красными от недосыпа глазами. — Либо мы берём Стерлядь, либо сдаём ему что-то очень важное. И оба хуже.

Нужно посоветоваться с Доктором, чуть не сказал Николас; говорить этого было ни в коем случае нельзя, этим он расписался бы в профнепригодности. И он сказал:

— Стерлядь должен отчитаться хозяевам об успехах. Успехи могут быть разные. Не только взять под контроль стратегически важную сферу, но и завербовать нужного человека. Я готов.

— Рискуешь.

— Рискую, товарищ Кейнс.

— Вот так и должен поступать настоящий слуга народа, — философски сказал тот, не открывая глаз, — в опасный час вызывать огонь на себя… Одобряю.

По улице, чеканя шаг, маршировали части Народной Армии. Шли красиво, горланили песню — что-то про тяжёлые ботинки и не жди, девчонка… Господи, на что я подписался, думал Николас, я свихнусь. Мало мне того, что уже есть. Всё слишком запутано. Начальник Управления внутренней безопасности Лев Шукалевич — шпион. Один из лидеров подполья, либеральный демократ Макс Зондер — Доктор, первый заместитель товарища Кейнса и его лучший друг. Начальник Управления соцобеспечения Николас Реннард — настоящий руководитель контрразведки. Эрвин Фрайманн, Чёрный Кулак революции…

Фрайманн окинул народоармейцев критическим взглядом и явно остался доволен: не Отдельный батальон, конечно, но тоже неплохо.

Пять лет прошло, подумал Николас, солдаты, настоящие солдаты, а пять лет назад были работяги и фермеры, дикая отчаявшаяся толпа, орда орущих, пьяных от агрессии, потерявших человеческий облик… В древности, на Земле, бунтовали из-за голода. Это давно забыто. Те, кто пять лет назад вышел на улицы Плутоний-Сити, знали, что на их век хватит и хлеба, и электричества. Хватит ровно настолько, чтобы весь век проработать, не поднимая глаз, выплачивать и выплачивать неподъёмный долг, а ложась в могилу, передать его по наследству детям и внукам. Морелли сказал, ни у одного мира, угодившего к Неккену в долговую кабалу, нет ни малейшей надежды расплатиться. Приходят улыбчивые, ласковые люди в дорогих костюмах, манят хорошей жизнью и аккуратно, в полном соответствии с законом превращают свободных в рабов.

Но те, кто были по-настоящему свободны — не стерпели.

Николас прикрыл глаза. Под веками, во тьме, мелькнуло: высокое крыльцо заводоуправления, толпа на площади перед ним — дикие, выкаченные глаза людей — и директор завода, Эшли Кейнс, говорит негромко и внятно, так, что его слышат даже дальние ряды: товарищи, нас продали. Товарищи, отстоим свободу.

И ещё голоконференция в Доме Правительства: зал совещаний становится вдесятеро больше, чем есть, и в окно отбойным молотком лупит чужой свет, и само это окно — не привычное в пластиковой раме с зелёными шторами окно на площадь, а сплошное броневое стекло. А за стеклом — непомерно яркая звезда Сердца Тысяч. А перед стеклом — три человека, три директора Трансгалактической Корпорации «Неккен» («Неккен: космос доступен!»), и на товарища Кейнса в упор смотрит Акена Тикуан, гендиректор, самый могущественный человек в Сверхскоплении.