Сфера-17

Краем глаза он успел оглядеть кабинет Шукалевича и отметить, что начупр внутренней безопасности неравнодушен к роскоши и чувству стиля. Роскошь старательно выдерживалась в стиле «независимый Циалеш легко обойдётся без импортных товаров». Всё было отечественного производства – начиная со слабосильного, морально устаревшего лэптопа и заканчивая шторами. В других Управлениях так и висел дореволюционный импорт – пылеотталкивающая ткань-хамелеон, по желанию менявшая прозрачность и цвет. Никто просто не озаботился тем, чтобы её менять, служила она долго. Шукалевич озаботился.

Стенные панели – не композитные импортные, а из местного дерева. Да и картины на них – кисти своих художников… «А картины-то новые, – подумал Николас. – Пожалуй, что и краски отечественные. Ты отвечаешь за пропаганду, Стерлядь, тебе нужно как-то имитировать работу в этой области. Истерическое воспевание всего нашего – приём грубый, но бросающийся в глаза. Мы пока тебя терпим, Стерлядь, и халтуру твою тоже терпим».

– Кстати, – полюбопытствовал Шукалевич, – как обстоят дела в вашем Управлении? Возможно, комбат не единственный, кто вызывает у вас подозрения?

Николас сплёл пальцы в замок и мрачно скривил губы.

– Об этом я тоже хотел поговорить с вами. Вопрос весьма серьёзный.

– Вы начали с менее важного?

– Чтобы потом о нём не забыть… Лев, вы знаете, что на меня покушались?

– Да, разумеется. – Шукалевич покивал, лицо его стало озабоченным и тревожным. – Мне также известно, что все замешанные в этом деле мертвы, а живые подозреваемые как на подбор оказались невиновны.

Николас безнадёжно развёл руками.

– Моя служба безопасности занимается бандитскими притонами и сходками анархистов. Собственно, по этой линии я и сотрудничаю с товарищем Фрайманном… Организованные контрреволюционные заговоры нам не по зубам. Это ваше дело.

– Я им уже занимаюсь, – уверил Шукалевич. – О результатах говорить рано, поэтому я о них не говорю. Но взялись мы плотно. Судя по всему, – и он наклонился к Реннарду через стол, сузив глаза, – это очень серьёзно. Разветвлённая организация. Штат боевиков…

«А ведь он говорит правду, – подумал Николас, с уместной тревогой глядя в ясно-серые глаза Стерляди, – сущую правду. Прямо как я. Мы отзеркаливаем друг друга. Да, у Стерляди весьма разветвлённая организация: на него работает половина Управления внутренней безопасности… Зато вторая половина работает на меня».

– …далеко идущие планы, – закончил Стерлядь. – Но мы прижмём их, Николас. В самое ближайшее время прижмём.

Реннард выпрямился в кресле, демонстрируя хорошо скрытое потрясение и явное благоговение перед мощью внутренней безопасности. Шукалевич добродушно сощурился и сложил губы в куриную гузку.

– Я вам полностью доверяю, – серьёзно сказал Николас, – товарищ. Этим должен заниматься профессионал.

«Будьте осторожны, – посоветовал он напоследок, пожимая Николасу руку, – будьте очень осторожны, товарищ».

Управление внутренней безопасности располагалось на самой набережной. Сейчас был высокий прилив, слияние лун: штормило, волны ударяли в массивное ограждение, порой перехлёстывая его. Пока Николас шёл к машине, его дважды обдало снопом брызг.

Он вырос на берегу и распознавал настроение моря по запаху, как зверь. Возле фермы море жило своей жизнью: немногочисленные людские селения не тревожили его, настроение его менялось вольно, подчиняясь только циклам двух естественных спутников. Море, омывавшее Плутоний-Сити, было испуганным и недобрым, настороженным и печальным.

Сев в машину, Николас попросил водителя сделать круг над городом. Тот понимающе уточнил, не сесть ли где-нибудь в парке, и Николас ответил: нет, нет… Едва ощутимая вибрация движущейся машины успокаивала его, и, кроме того, в парке он бы не смог отделаться от мысли, что теряет драгоценное время зря. Пока машина шла, можно было не торопиться…

«Что думает Шукалевич о неудавшемся покушении? Разумеется, он ничем не выдал себя и выводы делать не из чего. Но что он мог бы думать? Что думал бы на его месте я? Фрайманн уже доложил Шукалевичу, что подозревает в покушении инсценировку, – вспомнил Николас. – Итак, сначала пришёл Эрвин, подозревавший меня, потом я, подозревающий Эрвина… Стерлядь выглядел довольным. Пожалуй, он в самом деле доволен, всё обернулось удачнее, чем он мог ожидать.

Далеко идущие планы, надо же… Любопытно, чем Стерлядь занят сейчас. Вероятно, размышляет, как лучше ко мне подобраться. Это было бы очень неплохо, решил Николас, потому что, во-первых, лучше я, чем товарищ Кейнс, а во-вторых, подбираться ко мне он будет очень долго. Товарищ Реннард станет осторожничать, ломаться, просить время подумать и строить из себя оскорбленную невинность… А потом отправит гражданина Шукалевича на расстрел. Вот уж точно – недрогнувшей рукой.

И Эрвин Фрайманн его расстреляет.

Фрайманн…»