Сфера-17

Николас произнёс это – и вдруг перестал ощущать присутствие Эрвина вовсе, словно тот куда-то телепортировался. Он знал, что это одна из техник ки-системы, но всё равно мороз подрал по коже. За спиной вместо тёплого и грозного защитника теперь леденела пустота. У Николаса дыхание прервалось. Ему было мучительно находиться рядом с Эрвином, но без Эрвина, оказывается, становилось ещё хуже… Он нервно обернулся.

Инстинктивный страх не ушёл. Зрение противоречило интуиции. Эрвин стоял за спинкой Николасова кресла, расслабленно опустив руки вдоль тела, но глядя внимательно и строго, а Николас его присутствия не ощущал.

– Не надо, – растерянно пробормотал он, – Эрвин, не надо этого, мне и без того…

Фрайманн медленно вдохнул и выдохнул.

– Ник, – очень серьёзно сказал он, – отдай.

– Что? – недоумённо спросил тот.

Вдруг он вспомнил, что так же было в минуту их первого поцелуя. Эрвин так же стоял у него за спиной, как неколебимая опора, но смотреть на него приходилось извернувшись – неестественно, до боли в мышцах. Только тогда Николас стоял, а не сидел.

– Всё это, – ответил Фрайманн.

– Эрвин, я не понимаю.

Эрвин вздохнул. Он наклонился и поднял Николаса из кресла, мягким усилием, словно ребёнка. Николас не сопротивлялся. Прикосновения Эрвина были приятны, и только что-то мучительно сжималось за диафрагмой: разум приводил рациональные доводы, а тело кричало, что его вынудили предать и оно предало.

Эрвин прижал его к себе и коснулся подбородком плеча. Николас закрыл глаза.

– Тебе плохо, – сказал Эрвин так, словно чувствовал в том свою вину. – Я ни о чём не спрашиваю.

– Эрвин…

Руки Фрайманна стали увереннее, объятия – крепче.

– Но я прошу, – сказал он.

И когда он продолжил, Николас невольно улыбнулся, потому что Эрвин не просил, а приказывал:

– Отдай мне. Отдай это всё.

…Это не было энергообменом. Энергообмен нельзя начать насильственно. Собственно, Николас не был уверен, что Эрвин что-то сделал против его воли. В первые мгновения он сам не осознавал, дал ли ему согласие. А когда мысли его стали яснее, нервная дрожь окончательно стихла, и он привычно откинулся Эрвину на грудь, наслаждаясь возвратившимся ощущением спокойствия и любви, дать другой ответ было уже невозможно. Николас развернулся, закинул руки Эрвину на плечи и уткнулся лицом ему в шею.

Он впал в какое-то полузабытьё. Полноценный энергообмен отнимал у него способность двигаться, сейчас Николас твёрдо стоял на ногах, но остановилась вечная круговерть мыслей, голова стала пустой и лёгкой. Медленно, тихо, словно истлевали и обрывались тонкие ниточки, прекращались отголоски мучительных переживаний. Истекшая неделя уходила в прошлое всё дальше и дальше, а жгучая живая память, как воспалённая рана под целительным гелем, успокаивалась, выцветала, обращалась в неприметный шрам…

Эрвин глубоко, прерывисто вздохнул и крепко прижал его к себе.

«Как же я тебя люблю, железяка ты мой, – подумал Николас, тая от нежности, – больше всего на свете люблю…»

Когда он очнулся, Йеллен со своими жестокими забавами оказался где-то в затянутой туманом дали. Всё это словно случилось очень, очень давно, было пережито, отжито и поросло быльём. Живым и полнокровным ощущался теперь лишь результат, успех, и ему можно было радоваться. Оскорбленное достоинство, задавленный страх, отвращение, которое пришлось сверхчеловеческим усилием превозмочь, – всё это в единую минуту стало просто неприятным воспоминанием. Вернулись из изгнания любовь и покой, уверенность в близком человеке. Радость встречи после разлуки зажглась, словно огонёк… Николас, не открывая глаз, поднял голову и поцеловал Эрвина в губы, а потом прильнул к нему теснее.

В этот миг он понял, что у Эрвина участился пульс и началась аритмия.

Николас встревожился и попытался отпрянуть, но руки Эрвина обхватили его как чугунные скобы – тяжкие, неразъёмные. Николас поднял взгляд и испугался. Эрвин стоял, зажмурившись, стиснув зубы так, что желваки катались на скулах. Верхняя губа его вздрагивала, точно у разъярённого зверя, ноздри раздувались. На шее выступили жилы.

– Эрвин, – прошептал Николас, – отпусти, раздавишь…

Тот не шелохнулся.

– Эрвин…

– Я убью его, – выдохнул Фрайманн и открыл глаза – мрачные, остекленевшие, почти безумные.

Николас попытался поймать его взгляд – не удалось. Сострадание, растерянность и страх сжали сердце. Таким Николас не видел Эрвина даже в бою. В бою-то как раз комбат становился хладнокровней, чем где-либо… И явилось вдруг понимание: если Чёрный Кулак поставит себе такую цель, то он Йеллена действительно убьёт. Не помогут ни элитные охранники, ни новейшие сигнализации, ни ти-интерфейс – ничего. Возможно, Эрвину Фрайманну придётся заплатить собственной жизнью, но исполнительного директора корпорации он заберёт с собой.

Николас покачал головой.

– Эрвин, – тихо сказал он, – не вздумай.

– Что?

– Это приказ.

Фрайманн встряхнулся, как мокрая собака, и недоумённо наклонил голову к плечу.

– Ник… – настороженно переспросил он.

– Йеллен нам нужен. – Николас бледно улыбнулся. – Он должен выполнить свои обещания. Иначе зачем же тогда всё это было…