Сфера

— Этих ребят не нужно приспосабливать к новой среде постепенно, — объяснил Бейли. — Вскоре они станут пищей, так что их благополучие нас волнует меньше, чем акулье. Ну и ну, какие резвые.

Тунцы носились в аквариуме по диагонали, а их внезапное появление загнало осьминога и морских коньков в кораллы и водоросли на дне. Затем тунцы угомонились и принялись неторопливо прогуливаться. Патриарх морских коньков упорно скрывался, но его многочисленные дети были видны — они хвостами цеплялись за водоросли и щупальца актиний. Умиротворяющая картина — Мэй ненадолго погрузилась в созерцание.

— Просто фантастическая красота, — заметил Бейли, разглядывая кораллы и водоросли — лимонные, синие, бордовые. — Взгляните на этих блаженных существ. На это царство безмятежности. Прямо жалко вмешиваться.

Мэй покосилась на него, и Бейли, кажется, и сам испугался: заявление явно шло вразрез с текущим предприятием. Он мельком переглянулся со Стентоном и опомнился.

— Однако мы добиваемся реалистического, холистического взгляда на мир, — сказал он. — А значит, в экосистеме должны присутствовать все обитатели. И Виктор уже сообщает нам, что пора пригласить акулу.

Мэй подняла голову: Виктор сражался с люком на дне ящика. Акула не шевелилась — редкостное самообладание. Крышка из оргстекла заскользила вбок. На миг Мэй будто распалась надвое. Она понимала, что происходящее естественно, акуле надлежит присоединиться к тем, кто делил с нею место обитания. Да, это правильно и неизбежно. Но на секунду Мэй почудилось, что это так же естественно, как падение самолета с небес. Ужас накатывает позже.

— А вот и последний член нашей подводной семейки, — произнес Бейли. — Едва акулу выпустят, мы впервые в истории увидим, какова на самом деле жизнь на дне Марианской впадины, как сосуществуют эти животные. Мы готовы?

Бейли поглядел на безмолвствующего Стентона. Тот резко кивнул — мол, нечего меня спрашивать.

Виктор выпустил акулу, и она, словно заранее, глядя через оргстекло, мысленно планировала трапезу и уже вычислила расположение блюд, ринулась вниз, цапнула самого крупного тунца и пожрала его в два приема. Пока тунец зримо странствовал по ее пищеварительному тракту, акула не мешкая подъела еще двоих. Четвертый барахтался у нее в челюстях, а зернистые останки первого уже сыпались из акулы снежком.

Мэй пригляделась ко дну — ни осьминога, ни юных морских коньков не видно. Где-то в недрах коралла она уловила шевеление, заметила, кажется, щупальце. Мэй была уверена, что акула не может быть их хищником — Стентон ведь обнаружил их вблизи друг от друга, — но они прятались, точно прекрасно знали и акулу, и ее намерения. Она кругами плавала по опустевшему аквариуму. За несколько секунд, пока Мэй искала осьминога и морских коньков, акула успела пожрать еще двух тунцов. Из нее сыпался их прах.

Бейли нервно хохотнул.

— А вот интересно… — начал он, но осекся.

Мэй посмотрела на Стентона — глаза у него щурились, в них читалось отсутствие выбора. Вмешиваться нельзя. Кальден, он же Тау, не отводил взгляда от аквариума. Созерцал невозмутимо, точно видел это прежде и знал, чем закончится дело.

— Ладно, — сказал Бейли. — Акула у нас — прожорливая девчонка, и я бы тревожился за ее соседей по этому мирку, не будь я в курсе положения вещей. Однако я в курсе. Рядом со мной — один из величайших подводных исследователей, и он знает что делает.

Мэй наблюдала за Бейли. Тот смотрел на Стентона, ожидая подсказки, намека, что тот готов прекратить эксперимент, объяснить, успокоить. Но Стентон восхищенно любовался акулой.

Что-то в аквариуме свирепо дернулось, и Мэй обернулась. Акула носом зарылась в кораллы и с беспощадной яростью их драла.

— Ой нет, — сказал Бейли.

Кораллы распались, акула сунулась туда и мигом вынырнула с осьминогом — выволокла его на открытую воду, желая, очевидно, показать всем — и Мэй, и ее зрителям, и Волхвам, — как разорвет добычу на куски.

— Ох батюшки, — сказал Бейли тише.

Нарочно или нечаянно, но осьминог сопротивлялся судьбе. Акула оторвала ему ногу, заглотнула голову и вдруг обнаружила, что осьминог еще жив, относительно цел и трепыхается у нее в тылу. Впрочем, его это не спасло.

— Ой нет. Ой нет, — шептал Бейли.

Акула развернулась, рьяно заработала челюстями, отодрала от осьминога щупальце за щупальцем, и осьминогу пришел конец — от него остались только драные клочья какой-то молочной субстанции. Акула все пожрала, дважды щелкнув зубами, и в аквариуме больше не было осьминога.

Бейли тихонько хныкнул; не шевеля плечами, Мэй повернула голову и увидела, что он отвернулся, ладонями зажимая глаза. Однако Стентон взирал на акулу завороженно, точно гордый родитель, который наблюдает, как ребеночек проделывает нечто потрясающее — раньше срока оправдывает надежды и ожидания.

Виктор нерешительно застыл над аквариумом, пытаясь поймать взгляд Стентона. Видимо, его мучил тот же вопрос, что и Мэй, а именно: может, как-нибудь отселить акулу от морских коньков, пока их тоже не съели? Но, опять взглянув на Стентона, Мэй не заметила в его гримасе никаких перемен.