Сфера

Дэн не ошибся. Канал открылся, обрушился потоп, и Мэй сражалась с течением до одиннадцати, а потом наступила некоторая передышка. Мэй обработала сорок девять запросов, и ее рейтинг составлял 91 — ниже еще не бывало.

«Не переживай, — написал Джаред. — По понедельникам обычное дело. Разошли опросников побольше».

Мэй рассылала опросники все утро, но результаты выходили не фонтан. Клиенты были сварливы. Единственная добрая весть поступила через интранет — написал Фрэнсис, позвал Мэй пообедать. Формально ей и другим сотрудникам ЧК на обед выделяли час, но Мэй замечала, что дольше двадцати минут за столами никто не отсутствовал. Себе она выделила столько же, хотя в голове гремели слова матери, уподоблявшей обед монументальному нарушению обязательств.

К «Стеклянной кормушке» она припозднилась. Посмотрела вокруг, затем вверх и наконец разглядела Фрэнсиса несколькими этажами выше — он сидел, болтая ногами, на барном стуле из оргстекла. Мэй помахала, но он не заметил. Мэй окликнула его по возможности ненавязчиво — не помогло. Смущаясь — ну что за ерунда? — она отправила ему CMC, и у нее на глазах он прочел, заозирался, отыскал ее и помахал.

Мэй выстояла в очереди, добыла себе вегетарианский буррито и какую-то новомодную органическую газировку и подсела к Фрэнсису. Он был в мятой, но чистой рубашке и штанах-карго. Насест его располагался над открытым бассейном, где народ играл в некое подобие волейбола.

— Так себе спортсмены, — отметил Фрэнсис.

— Да уж, — согласилась Мэй. Он наблюдал за хаотичным плесканием внизу, а она сопоставляла его лицо с тем, что запомнила по первому вечеру в «Сфере». Те же густые брови, тот же выдающийся нос. Но Фрэнсис как будто съежился. Руки его, ножом и вилкой расчленявшие буррито надвое, были необычайно тонки.

— Прямо извращение какое-то, — сказал он. — Столько спортивных снарядов, и ни у кого ни капли способностей. Все равно что поселить луддитов в НИОКРе. — Он наконец повернулся к Мэй: — Спасибо, что пришла. Я все думал, увидимся ли еще.

— Ну да. Работы выше крыши.

Он кивнул на свою тарелку:

— Пришлось начать без тебя. Извини. Честно говоря, я не очень верил, что ты придешь.

— Прости, что опоздала.

— Да нет, все понятно, уверяю тебя. Понедельничный поток, надо разбираться. Клиенты ждут. Обед тут несколько вторичен.

— Я хотела сказать: мне неловко, как мы расстались тогда. Извини, что Энни с тобой так.

— А вы правда целовались? Я хотел найти, откуда посмотреть, но…

— Нет.

— Я подумал, если залезть на дерево…

— Нет. Нет. Это просто Энни. Она идиотка.

— Она идиотка и притом входит в тот один процент компании, который всем рулит. Мне бы такой идиотизм.

— Ты рассказывал, как был маленький.

— Уй блин. Давай на вино спишем?

— Ты не обязан ничего говорить.

Мэй мучилась, уже зная то, что знала, и надеялась, что он расскажет сам; тогда можно будет стереть предыдущую, из вторых рук полученную версию и поверх нее записать его собственную.

— Да ничего, — сказал он. — Познакомился с кучей занимательных взрослых, которым правительство платило за заботу обо мне. Чудо что такое. У тебя сколько времени — минут десять?

— До часу дня.

— Хорошо. Восемь минут, значит. Ешь. А я поговорю. Только не про детство. Про детство ты уже знаешь. Надо думать, кровавые подробности Энни изложила. Она любит пересказывать эту историю.

В общем, Мэй старалась побыстрее доесть, а Фрэнсис рассказывал ей про фильм, который накануне видел в кинотеатре кампуса. Режиссер сама вела показ и потом отвечала на вопросы.

— В фильме женщина убивает мужа и детей, а во время обсуждения выяснилось, что режиссер давно воюет с бывшим мужем за опеку над детьми. И мы такие переглядываемся, думаем: тетка на экране со своими демонами разбиралась или что?

Мэй засмеялась, но умолкла, вспомнив про его ужасное детство.

— Нормально, — сказал он, мигом поняв, отчего она осеклась. — Ты, пожалуйста, на цыпочках вокруг меня не ходи. Это все случилось давно, а если б мне было некомфортно, я бы не работал над «Детиктивом».

— Все равно. Прости. Я никогда не понимаю, что сказать. Но проект развивается? Вы уже скоро?..

— Ты так теряешься! Мне нравится, — сказал Фрэнсис.

— Тебе нравится, когда женщина теряется?

— Особенно при мне. Я хочу, чтоб ты стояла на цыпочках, растерянная, запуганная, в наручниках и готовая простереться ниц по моему слову.

Мэй хотела засмеяться, но почему-то не смогла.

Фрэнсис уставился в свою тарелку.

— Блин. Всякий раз, когда мой мозг аккуратно паркует машину у обочины, мой язык на полном ходу вламывается в гараж, срывая ворота с петель. Извини, пожалуйста. Я над этим работаю, честное слово.

— Нормально. Расскажи про…

— «Детиктив». — Он поднял голову. — Тебе правда интересно?

— Правда.

— Потому что если я начну, твой понедельничный потоп в сравнении будет как подтекающий кран.

— У нас пять с половиной минут.

— Ладно. Помнишь, в Дании пытались внедрять имплантаты?

Мэй покачала головой. Она смутно припоминала ужасное похищение и убийство ребенка…

Фрэнсис глянул на часы, будто сообразил, что объяснения про Данию отнимут у него лишнюю минуту. Вздохнул и приступил: