Сфера

Среди высокой, в пояс, травы — обложенная кирпичами клумба. Над яркими цветами — бессменные «часики». Гипсовая пионерка вот-вот даст сигнал к побудке.

— Этого ты так и не смог забыть?

Я оглянулся. Забыть? Я ничего не забыл! Тут был мой двор, от траншеи еще остался след — неглубокая впадина в густой траве, чуть дальше — неровное поле на месте улицы, по которой мы гуляли с бабушкой. А впереди — пустырь, где прежде стоял соседний дом. Там я ждал, пока откроется калитка, и мальчик с золотыми погонами умело придерживал пулеметную ленту.

— Я увидел эту пионерку, когда первый раз в жизни выглянул в наше окно, Л! Мы жили на втором этаже, тут был подъезд…

— Ты уходишь, Тимми!..

Ее лицо теперь совсем другое — строгое, даже суровое.

— Я ошиблась, и Джимми-Джон ошибся. Мы думали, ты теряешь свой город из-за Альды, из-за того, что ее сознание пытается растворить тебя, подчинить… А дело не в ней, Тимми! Ты просто уходишь — от своего прошлого, от себя самого. Ты не хочешь помнить, правда?

Что за чушь? Не помнить? Да я могу нарисовать город даже с закрытыми глазами! Эта улица идет… шла дальше на запад, на углу стоял деревянный дом, даже не дом — нечто вроде сарая; за ним — парикмахерская, через два здания — магазин, куда по утрам ездили телеги.

Рыжая девушка подошла к клумбе, поглядела на готовую к бою пионерку, вернулась назад.

— Дело, наверно, не только в тебе, маленький Тимми, и не в тебе, серьезный мистер Хайд! Не только в вас двоих. И вы, и ваш доктор Джекиль, все вместе — захотели подвести черту. Город — это вы и есть, ваше прошлое, ваша жизнь, но «здесь» бывает не только такое ясное утро.

Я даже присвистнул.

— Не то слово! Нам здорово повезло, Л… Извини, Мирца! Когда «здесь» вечер, когда темно… Нет, лучше не вспоминать!

Кивнула, погладила меня по щеке.

— И ты решил уйти. Все равно куда — хоть в пустыню, хоть на платформу Джимми-Джона. Там не надо бояться темноты, но… Но там ты встретил Альду…

— Альду?!

Но Альда… Прикрыл глаза, вспоминая. Я называл так Л, мы шли с ней Туннелями, потом летели по черному ночному небу, она дразнила меня Питером Пэном.

[…………………………..]

Сон, сон! Просто сон! Разве я боюсь темноты? Разве Альда — женское имя?

[…………………………..]

— Альда — тоже боль, как тени, которые приходят к тебе ночью, правда? И ты решил забыть ее, Тимми. У тебя, кажется, получилось, но ты потерял все — и свой город, и своего маленького лилипута Том Тим Тота… Жизнь — не только светлое утро и ясное небо! Тьма и страх — часть нас самих, этого не выбросишь. Нельзя выскоблить собственную душу! Сам говорил о глянцевом Эль-Рее!..

— Ты рассуждаешь, как моя бабушка! — улыбнулся я. Рыжая резко кивнула.

— Сейчас ее «здесь» тоже нет? Как и всего, что тебе дорого? Даже ее потерял, Тимми? А что осталось? Заросшие травой руины, покой, ясное утро безо всяких забот? Веселенькое, да? А ты еще ругал Джимми… Знаешь, не буду тебе больше ни о чем напоминать! Пойдем!..

Возле места, где прежде была калитка, оглянулся. Клумба, «часики» над цветами, пустой гипсовый пьедестал…

[…………………………..]

«Какая же ты сволочь, Тимми!» Сволочь? Рыжая Л ругала лилипута? Она с ним незнакома, Том Тим Тот — мой сон! А мне не нужны сны, как и доктору Джекилю. Он, неспящий, научился их забывать. Научусь и я.

[…………………………..]

И тут — ничего; пусто-пустынно. Даже трава выросла не всюду. Серая плешь в зеленых пятнах — вот и все, что осталось от давнего страха.

— Тебе смешно, мистер Хайд?

Поглядел туда, где когда-то стояла церковь — еще один ночной кошмар. Неживые лица, черный провал у алтаря… Неужели я этого боялся?

— Смешно, Л! Ты не права, тьма и страх — не часть души, не часть нас самих. Они — просто жаркое одеяло, кулак под сердцем. Больной желудок!

Достал из кармана знакомую красную пачку. «Атаман», как и должно быть.

— Героинчик? — рыжая дернула щекой. — Жаль, что бить тебя бесполезно, Тимми! Даже этого ты не поймешь.

[…………………………..]

Какой нелепый сон! Отчего мне снится пустыня? Я там никогда не был!

[…………………………..]

Где гуще трава, где невысокий кустарник, что-то белело. Панамка? Ну конечно! Маленький, серьезный не по годам мальчик стоит на давно исчезнувшей аллее, смотрит, не отрываясь, вперед…

— Кто это, Тимми? Я вновь улыбнулся.

— Этому мальчику очень страшно, Л! Он видит кладбище — и огромную яму в земле, целый стадион. Там его ждет кто-то очень страшный. Вмерз в лед, затаился. Вот-вот набросится!..

Рыжая задумалась, покачала головой.

— Но мальчик не убегает. Все-таки не убегает!

— Мирца говорила…

Мирца? Да, Мирца, теперь вспомнил! Седая женщина, мечтавшая вновь подняться в небо. Седая женщина, приславшая мне письмо.

— Она говорила: если не можешь убежать…

— …Иди навстречу! Я поговорю с этим мальчиком.

70. ПРОГУЛКА (Arie: 3’52)

Странно смотреть на окна собственной квартиры ранним утром. До солнца еще далеко; прямо перед подъездом, на улице, горит фонарь. Свет и в моем кабинете, там включена лампа — настольная, слева от монитора.

…Я вырубил компьютер? Я вырубил компьютер.