Сфера: Один в поле воин (СИ)

Архимаг Пентакил, очень опечаленный произошедшим, помог своей бывшей воспитаннице занять должность главы местного отделения гильдии авантюристов и даже прислал несколько раз довольно ценные подарки, одним из которых являлся разрушенный Ризольдой фон Райль кристалл. Когда Луиза увидела, каким магическим потенциалом обладает дочь бывшего вассала отца, её переполнил гнев, порожденный завистью. Почему одним всё, а другим ничего?! Едва совладав со своим гневом, она отправила Ральфа с сообщением. Как ни крути, лучше привлечь талантливую девушку на свою службу, чем сделать из неё врага, а когда Ральф вернулся через несколько минут, помолодевшим на десять лет и без единого увечья, Луиза впала в унынье. Она так самодовольно насмехалась над бездарностью, нищенским и бесправным положением дочери вассала, как над ней самой постоянно насмехались в интернате, школе, а потом и в Академии.

Да только и здесь судьба сыграла с ней злую шутку. Ризольда оказалась не просто бесконечно одарена магией. Её способность исцелять была просто непостижима. Она могла в будущем стать следующей главой Культа Божественной Благодати или даже личным целителем Фердинанда Третьего. Мало того, было абсолютно неизвестно, какими ещё способности она обладала кроме этой. Если Ризольда получит необходимые знания в школе и Академии магии, то сможет со временем подняться еще выше. Стать главой Магической Академии или капитаном Королевской Магической Гвардии, фактически, правой рукой Его Величества. Да что уж мелочиться. Если она так же одарена, как Король Дориан, то она легко захватит власть во всем Королевстве Латор и создаст новую правящую династию! Как Луиза могла так глупо, ради мелкого, сиюминутного самодовольства, требовать от такого опасного человека, пресмыкаться перед ней на коленях?

Ризольда никогда не простит ей нанесенного оскорбления, а значит просить прощения, пресмыкаться и умолять теперь придется ей самой. Как же не хотелось этого делать, особенно после устроенного представления. Всю ночь Луиза не могла уснуть. Ей особенно сильно мешали лягушки и визжащие над ухом комары. Она знала, что будет выглядеть очень жалко, если попросит Ризольду исцелить её точно также, как та исцелила Ральфа. «А если она откажется меня помочь или вообще не придет? Если она вчера покинула Кинвал и уже на полпути в соседнюю провинцию, где её под крыло с радостью примет Граф Орвул?» — мучила себя догадками Луиза.

Глаз она так и не сомкнула и прибыла в отделение гильдии авантюристов так рано, как только смогла, по пути заехав в гостиницу, где Ризольда остановилась. Отбивавший поклоны хозяин заведения сообщил, что совсем недавно девушка потребовала горячей воды, после чего покинула свою комнату. Луиза на всякий случай направила карету сначала к ближайшим, южным воротам, а потом к северным и, лишь удостоверившись у стражи, что девушка в рясе послушницы город не покидала, рванула к зданию отделения гильдии.

Застав Ральфа и Ризольду у входа в отделение, она вздохнула с облегчением, но тут же напряглась. Ей не хотелось окончательно потерять лицо, хотелось сохранить хоть крупицу гордости и достоинства, даже понимая, на что придется пойти, ради того, чтобы расположить недавно оскорбленную девушку к себе.

Пока Луиза покидала карету, выверенным движением, опустившись с помощью слуг на свои протезы, ей это почти удалось, но одного столкновения с наглым взглядом Ризольды хватило, чтобы выбить её из колеи. Луизе казалось, что она опять разучилась ходить на протезах. Ноги словно не слушались, ремни скользили, носки сапог постоянно предательски цеплялись то за пол, то за ребро ступеньки и ей приходилось отчаянно балансировать при каждом шаге, хватаясь руками за воздух и с усилием налегая правой рукой на перилла. Вместо легких и уверенных шагов, выходили рваные рывки и громкое цоканье, словно она специально старалась создать, как можно больше шума.

Добравшись по лестнице в свой кабинет, Луиза окончательно раскисла и выбилась из сил. Ей чудилось, что Ризольда тихонько посмеивается над ней из-за спины и до хромав до своего кресла за большим письменным столом, она перестала притворяться, что ей совсем не больно и, упершись в подлокотники кресла руками, тяжело ворочаясь на месте, плюхнулась, наконец, на сиденье ягодицами. Подняв усталый взгляд, она была готова увидеть на лице девушки надменную ухмылку.

* * *

Я не сразу заметил, что в движениях главы отделения нет вчерашней легкости. Я больше думал о том, что меня ждет, чем о том, почему Луизе фон Райль так тяжело даются ступеньки. Она двигалась вверх довольно медленно, постоянно занося ногу значительно выше, чем это требовалось, чтобы просто плавно коснуться ступеньки стопой и опускала ногу с размаху, с лишним топотом.