Сфера трёх лун (СИ)

Офицер снял боевой шлем и вдохнул ночной воздух, наполненный запахом смерти. После чего выхватил плеть, висевшую на плече оконфузившегося конвоира, и двумя ударами, со свистом рассекая воздух, сбил того с ног.

─ Виноват, Лидер-Капитан! ─ вскочил перепуганный конвоир. ─ Не признал сразу. Не губите!

─ Заткнись.

Провинившийся повстанец весь сжался, прогнувшись в спине и, часто оглядываясь, поспешил ретироваться в недра ближайшей стальной машины, подальше от начальства.

Что-то бравурно напевая, Лидер-Капитан направился к своему предшественнику, обезглавленному юнцом из затерянного захолустья.

Новоявленный командир шагал с одной целью: сорвать с трупа плащ и нагрудную пластину ─ символ высокого статуса среди офицеров бунтарей, причастных к тайной организации. Со злорадным смехом он толкнул мертвеца ногой. Труп шлепнулся в лужу наполненную всяким мусором и кровью, и Лидер-Капитану жижей окатило сапоги.

Бойцы равнодушно наблюдали за манипуляциями офицера.

Вдруг вспомнив о неотложных делах, Лидер-Капитан вернулся в транспортер, вытянул наружу конвоира, любителя поболтать по душам, и волоком протащил его от колес машины через колею, успевшую до кромок наполниться водой. После чего офицер рывком поднял заикающегося конвоира на ноги и врезал ему кулаком по ребрам, позже добавив еще, отчего тот шлепнулся наземь.

Следуя немому приказу, конвоир безропотно поднялся. Размазал грязь по лицу. После серии ударов он принялся молить о пощаде, но даже не пытался защищаться или бежать как раньше. Вновь рухнув на спину, повстанец остался лежать, не выдержав больше побоев. Он что-то пролепетал. Что-то совсем неразборчивое.

─ Заткнись, падаль! Думаешь мне в удовольствие что ли, копошиться как падальщик в этой грязи, гоняясь за объедками? Хочешь, я покажу тебе, что такое настоящее веселье? Хочешь? В следующий раз я лично отрублю тебе ступни и посажу на поводок. Потом мы отправимся охотиться на чернохвостых лисиц. Только попробуй упустить хоть одного из зверьков, ─ безжалостно сдавив грудь ногой, офицер склонился над повстанцем, вогнал кривой кинжал тому в плечо и провернул лезвие в ране. ─ Запомни это и передай каждому, кто осмелится посмотреть в мою сторону без должного уважения.

─ Слушаюсь, мой командир!

Повергнутый в ужас конвоир отползал, тихо скуля и силясь зажать кровоточащую рану на плече. Он повторял это снова и снова, почти обезумев от пережитого страха.

Картинно засуетившись, повстанцы стали погружать в машины пленных, а также награбленные вещи, съестные припасы, канистры с водой и топливом. Ночной налет на малонаселенный поселок закончился. Вот и последние бандиты залезли в бронированные транспортеры.

Капитан с гордостью закрепил на грудь пластину с изображением застывшего в прыжке снежного барса, надел плащ, что снял с мертвеца, добротный из ткани с золотой окантовкой, и передвинул сатурнитовую фибулу на плечо. Кривая ухмылка перечеркнула довольное лицо.

Колонна машин тронулась, быстро определившись с курсом и выстроившись на марш, покидая разрушенный поселок. Первыми помчались две разведгруппы на легких маневренных внедорожниках.

За воротами начиналось бездорожье.

Свет фар выхватывал неровности местности и стволы деревьев на пути, каменные сколы, пни и ямы. Некоторые животные, попадая под лучи фар, продолжали бежать в полосках света, пока машины не сминали их колесами со специальными зубчатыми покрышками. Замыкающая машина часто останавливалась, проверяя, что осталось от раздавленных тушек.

Колонна пересекла вброд приток реки. Поскрипывали торсионные рессоры механических повозок. Глухо стонали пленные.

Преодолев затяжную возвышенность, туманную низину и край леса по взгорью, колонна машин подъехала к заброшенной дороге, бывшей когда-то магистралью регионального значения, вопреки всему, неплохо сохранившейся.

Взревев силовыми агрегатами и выплюнув в атмосферу облака копоти, транспортеры стали удаляться, направляясь в сторону восточных гор, пока совсем не исчезли, затерявшись за очередным поворотом.

Глава 7

Поселок превратился в обугленные руины погоста на открытом воздухе.

Выжженная земля слабо дымилась, усыпанная пеплом. Безлюдно. Почти что беззвучно. Почерневшие от копоти и гари дома смотрели пустыми глазницами окон. Где-то со звоном битого стекла одиноко хлопала форточка, гудели на ветру ставни. Поскрипывала калитка, висевшая на одной петле.

От дуновения ветерка и прогулочных шагов Ладани витиевато поднимался серый пепел, успевший местами подсохнуть. Даже солнце стремилось скрыться за тучами, не решаясь лицезреть плоды безумной расправы учиненной повстанцами.