Сфера влияния

   Между тем Белецкий, привыкший краем глаза следить за окружающей обстановкой, начал замечать, что с «небом» что-то происходит. Оно темнело прямо на глазах. И вспышки в далёком алом тумане стали чаще и ярче. Только с плоскостью под ногами ничего не происходило. Потемнение неба могло означать что угодно: от просто эффекта для отвлечения внимания, до симптомов глобального катаклизма в этом мире. Поскольку о точных последствиях этого явления Егору ничего известно не было, он принял за основную версию первый вариант. Но за небом всё равно следил - благо, неспешный темп поединка это позволял.

   Внезапно «небо» стало абсолютно чёрным. «Сейчас что-то будет» - подумал Белецкий. И он не ошибся. Единственное, чего он не мог предугадать, что это «что-то» окажется сильнейшим ударом по голове, просто впечатавшим его в землю. В падении он успел заметить, как в опасной близости блеснул клинок соперника. Упав, Егор перекатился в сторону, и попытался вскочить. Попытка закончилась ещё одним ударом головой о «небесную твердь», которая, как оказалось, находилась теперь на высоте не более метра.

   «И небо обрушилось на землю...», - пробормотал Егор, встав на четвереньки, «положив» перед собой щит, и высунув над ним шпагу остриём сторону соперника. Отменять поединок «ввиду неблагоприятных погодных условий» никто, похоже, не собирался, так что надо было думать, как его теперь вести в столь резко изменившейся обстановке.

   Соперник, тоже ошарашенный произошедшим, воспроизвёл позицию Белецкого, и бойцы на какое-то время замерли, пытаясь придумать, что делать дальше. Между тем «небо» над их головами постепенно светлело, возвращаясь к исходному оттенку серого. Это навело Егора на показавшуюся ему интересной мысль. Чтобы проверить своё предположение, он поднял вверх руку со шпагой. Предположение подтвердилось: «небесная твердь» поднималась, и уже позволяла стоять, пригнувшись. Решив использовать свое открытие, пока соперник не очухался, Егор резко вскочил, и попробовал нанести удар справа-сверху. Ничего не вышло: соперник, прикрываясь щитом, тоже вскочил на ноги, и отпрыгнул в сторону. «Танец» со шпагами продолжался. Теперь обмены ударами следовали ещё реже, так как оба бойца постоянно настороженно поглядывали вверх.

   Но «небо» пока оставалось неизменным. На этот раз темнеть начала поверхность под ногами. «Головы бы пооткручивал тем, кто придумал эту виртуалку», - подумал Егор, одновременно лихорадочно размышляя на тему, чем надвигающаяся пакость будет отличаться от предыдущей, и можно ли это отличие как-то использовать. По всему выходило, что можно... Шансы на успех были не очень велики, но попробовать стоило.

   Поэтому, когда поверхность под ногами налилась тьмой под завязку, Егор сымитировал паническое приседание, и когда его соперник, полностью согласившийся с оценкой соперником ситуации, купился на уловку и повторил его движение по-настоящему, на секунду раскрывшись, Белецкий вложил все силы в решающий удар. Получилось! Раздался полный боли крик соперника («Ничего себе!» - удивился Егор. «А весь поединок радиосвязи не было»). И тут же вздыбившийся под ногами пол подбросил торжествующего победителя вверх, где его уже пострадавшую сегодня голову с нетерпением ожидала верхняя плоскость. Свет померк в глазах Белецкого...

   Когда способность различать окружающие предметы вновь вернулась к Егору, первым, что он увидел, была висящая прямо перед глазами надпись большими красными буквами: «ВЫ ПОБЕДИЛИ!». За надписью проглядывался тренажерный зал с, как обычно, дёргающимися, словно в пляске Святого Витта, скафандрами. Надпись висела недолго. Через несколько секунд она погасла, и вместо неё высветилась другая:

   «ВТОРОЙ ТУР».

   «Хоть бы отдохнуть дали, сволочи», - ругнулся про себя Белецкий при виде уже знакомого пейзажа - бутерброда из двух серых плоскостей с начинкой в виде двух человек в скафандрах. Новый соперник отличался от предыдущего только ростом. Но, к роме изменившегося роста соперника, были в окружающей обстановке и другие отличия в лице двух паукообразных роботов, застывших между бойцами. Один из них находился ближе к Егору, а второй, соответственно, ближе к его сопернику.