Сфинкс

Она сделала несколько шагов вперед. Гин стоял в воинственной позе, держа в руке стул, как дрессировщик-любитель. Лори подошла к кровати с балдахином и остановилась. Он не мог рассмотреть ее в предрассветной мгле.

— Лори, — сказал он, — стой там, я включу ночник.

Шаря рукой в поисках выключателя, Гин не спускал глаз с ее неподвижной фигуры. Наконец он включил свет.

В первую секунду Гин подумал, что она одета во что-то алое. Но потом, испытывая невыразимое отвращение, он увидел, что она вся голая и перепачкана кровью. Кровью были забрызганы ее растрепанные волосы, испачкан ее рот, как будто она грызла сырое мясо. Вся ее грудь, живот и бедра были влажные и блестящие от крови, как передник мясника.

Глава 6

— Что ты сделала? — прошептал он, затем закричал:

— Лори! Что ты наделала?

Она пошла в ванную, оставляя на ковре кровавые следы, и открыла краны. Затем ополоснула лицо и промокнула полотенцем обильные следы крови.

— Лори, — повторял Гин, весь дрожа, — Лори, ты скажешь мне, что случилось?

— Я спасла тебе жизнь, — спокойно ответила она, глядя куда-то в сторону.

— Что ты сказала? Лори, ради всего святого…

— Я задрала овцу и тем самым спасла тебе жизнь. На ее месте мог оказаться ты.

Гин не мог в это поверить, у него начиналась истерика.

— Ты исчезаешь куда-то ночью, без одежды, находишь овцу, убиваешь ее и ешь сырое мясо?!

Лори смывала кровь. Она была спокойна и, казалось, совсем не чувствовала себя виноватой.

— Это тебя удивляет? — спросила она. — Ты же знаешь, я — убасти. Мы люди-львы — моя мать и я. Задрать овцу и съесть ее где-нибудь в поле ничем не хуже, чем зажарить ее и подать на стол, как это делаете вы.

— Но ты же сказала, что на ее месте мог оказаться я! Предположим, львиный инстинкт возобладал бы?

Она вытерлась и подошла к шкафу за другой сорочкой.

— Но этого же не случилось — ты жив.

Гин почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота. Он снова уселся в кресло и пошарил в карманах в поисках сигарет. В пачке оставалась только одна — помятая и изогнутая. Он выпрямил ее и закурил.

— Лори, — сказал он, — ты понимаешь, что это конец?

Она завязывала ленты на длинной вышитой ночной сорочке.

— То есть ты собираешься уйти от меня?

— А что еще мне делать? Это не может больше продолжаться. Я больше тебе не верю. Как я могу спать с тобой, зная, что ты можешь наброситься на меня ночью и перегрызть мне горло? Это невозможно.

Лори причесала волосы и выключила свет в ванной. Она села с краю на кровать и задумчиво и печально посмотрела на Гина.

— Ты должен ненавидеть меня, — сказала она, — ты, наверное, думаешь, что я отвратительная.

— Лори, я так не думаю. Но я не могу спокойно воспринимать происходящее. Это чертовски меня пугает. Неужели ты не понимаешь?

— Конечно. Я знаю, что ты должен чувствовать. Но пойми и ты, что есть сырое мясо для меня так же просто и необходимо, как и дышать.

Гин отрицательно замотал головой:

— Лори, я не могу это принять, несмотря на все твои объяснения. Как часто это с тобой происходит? Каждую ночь? Раз в месяц? Или как?

— Когда мы поженились, я так надеялась, что ты поможешь мне, — сказала она мягко.

— Помочь тебе? Каким образом?

— Я надеялась, что смогу стать просто твоей женой. Обычной американской женой. Должно же когда-то племя убасти прекратить свое существование. Я думала, что стану последней убасти.

— Значит ли это, что ты и твоя мать — последние представители этого племени?

Она кивнула:

— Возможно, есть и другие, но мы никогда не слышали о них. Наше племя было изгнано из Тель-Баста войсками фараонов задолго до Рождества Христова. Убасти сначала расселились по всему миру, но вскоре живых почти никого не осталось. Многие были убиты или захвачены в плен: они были больше львы, чем люди; некоторые просто не смогли приспособиться к жизни среди людей. Я считаю, нашей семье повезло. В нас было больше человеческого, чем звериного. И мы сотни лет скрывались в Европе. Львиные черты проявляются только у женщин, а так как женщины выходили замуж и меняли фамилии, нас трудно было проследить. Иногда мы придумывали себе новые имена. Например, девичья фамилия моей матери — Мизаб — это анаграмма слова «Симба» — так в Африке называют льва.

— Твой отец… он умер. Его действительно задрал медведь? — содрогнулся Гин. — Или это сделала твоя мать?

— Мама очень чтит традиции, — зашептала Лори. — Я не такая, как она. Она верит во все древние ритуалы.

— Так, значит, она действительно убила твоего отца?

— Я не знаю точно. Она об этом никогда не говорит. Но в древних книгах сказано, что женщина-лев должна уничтожить своего партнера после того, как он перестал быть ей полезным.

— Полезным? — переспросил Гин.

— Все зависит от того, что женщина хочет получить от своего мужа. Мой отец привез маму в Америку, обеспечил ей жизнь, о которой она мечтала, дал ей дочь, и больше он ей был не нужен.

Гин докурил сигарету и раздавил окурок в пепельнице.

— То же самое ожидает и меня? Сначала я буду полезным, введу тебя в вашингтонское светское общество, а потом ты меня разорвешь на куски?

— Гин, — перебила она, — ты не понял.