Сфинкс

Ближайший работающий телефон, о котором мне было известно, находился в офисе Александрийской нефтяной компании, и я направился прямо туда. Потренировавшись говорить с австралийским акцентом, я набрал номер полиции и заявил, что я родственник Барри, звоню из Австралии и интересуюсь обстоятельствами его смерти. Полицейский, расследующий дело, отвечал вежливо, но твердо: в связи с тем, что в теле Барри были обнаружены наркотики, дело закрыто, поскольку имело место самоубийство по неосторожности, то есть передозировка. Тело находится в морге, и его можно забрать. Одна из бывших жен Барри собиралась это сделать, но пока не объявилась. На мой вопрос о погроме в квартире полицейский рассмеялся и ответил, что наркоманы известны своими дикими оргиями. Я положил трубку с определенным ощущением, что кто-то не пожалел денег, чтобы расследование было окончено досрочно. Не ужели убийцы Барри — только часть огромной и могущественной организации, масштабы которой я недооценил? От этой мысли у меня по спине побежали мурашки. Египет совершенно не то место где человеку может прийти в голову мериться силами с властями. Тем не менее я решил посетить морг — попытаться выяснить, нет ли чего-нибудь нового по поводу исчезнувших органов Изабеллы. И одновременно бросить взгляд на тело Барри. Может, обнаружу какой-нибудь ключик или зацепку. А если нет, хотя бы получу возможность сказать другу «прощай».

11

Морг находился к западу от центра города, в старом турецком квартале. По пути туда я почти не сомневался, что за такси, в котором я ехал, следят. Но только собрался попросить шофера сделать сознательно сбивающий с толку разворот, как тащившийся за нами маленький красный «фиат» свернул в переулок и исчез из виду. Оказавшись в величественном здании девятнадцатого века, я старался убедить себя, что мои страхи беспочвенны и что меня просто одолевает паранойя. Напрасно.

У обширной мраморной стойки я спросил Деметрио аль-Масри, коронера, который подходил ко мне после похорон Изабеллы.

Стоявший за стойкой человек с унылым лицом сообщил с плохо скрываемым удовольствием, что в среду у аль-Масри выходной и что мне следует прийти на следующий день. Я терпеливо объяснил, что хочу увидеть тело близкого друга. Сунутые под столом тридцать египетских долларов как будто смягчили служащего. Он позвал расположившегося у стены паренька и дал указание проводить меня к «европейцу».

В помещении было морозно. А звук генераторов, поддерживавших минусовую температуру, усиливал ощущение, что я нахожусь в странном, имеющим ритуальное назначение зале. От химического запаха жидкости для бальзамирования защекотало в носу, и я ощутил, как по затылку прошлись расплывчатые пальцы страха. Здесь держали новеньких, ухмыляясь, объяснил мне парень: утопленников, жертв автомобильных аварий или нищих, обнаруженных скорчившимися где-нибудь у порога. Каждый труп лежал на особом мраморном возвышении, и о возрасте и телосложении умершего можно было судить по силуэту под грязной простыней. Я невольно подумал: неужели и тело Изабеллы лежало таким же образом? Вопреки здравому смыслу стал представлять, как ей было холодно на мраморе. И пожалел, что меня не было рядом, чтобы обнять, укутать одеялом и согреть.

Мой провожатый откинул простыню с тела Барри. Благодаря спутанной шевелюре он был похож на величественную статую Нептуна на отдыхе. Из-за сероватой бледности кожа казалась алебастровой. В открытых глазах голубовато-белесый отлив, подбородок небрит, щеки после смерти ввалились. На груди огромная Т-образная рана — грубый разрез от пупка до середины ключиц, словно Барри выпотрошили грудную клетку. Разрез был наскоро зашит черными нитками. Я догадался, что проводилось вскрытие с целью подтвердить причину смерти. Меня потряс вид неподвижного Барри. Я наклонился и закрыл ему глаза.

Служитель, заметив мою реакцию, уважительно кивнул и вышел в коридор покурить. Охлажденный воздух пробирал до костей. Я поежился и посмотрел на ноги Барри. Они были костлявыми; вены — словно топография застывшей жизни, прерванной на середине биения сердца. Я снова посмотрел на широкую грудь, дряблую серую кожу на животе и, ощутив подступающую к горлу тошноту, рухнул на колени.

Затем, подавив отвращение, поднялся и стал рассматривать тело друга, пытаясь обнаружить признаки истинной причины его смерти. Приподнял подбородок и под спутанной массой светлых и седых волос бороды обнаружил красную полоску. У меня перехватило дыхание. Я видел нечто подобное в Нигерии у нефтяника, чье тело привалили к окружавшему скважину забору в качестве предупреждения нефтяной компании, в которой я в то время работал. Барри задушили гарротой. Я перевел взгляд на след от иглы на его руке — стигмату наркомана. Кто бы его ни убил, он сделал укол после смерти австралийца, чтобы создать впечатление, что тот умер от передозировки. Я решил, что Барри пытали, — хотели выведать, где он спрятал астрариум. Может, и не хотели замучить до смерти, но он умер.

Меня охватил гнев.