Сфинкс (СИ)

Абу, открыв от удивления рот, широко раскрытыми глазами смотрел, как прямо перед ним из пустоты, из ниоткуда, на Крокодила бросился огромный черный скарабей. Гигантское насекомое было покрыто ужасными заостренными шипами, которые торчали во все стороны. Издав пронзительный торжествующий писк, который казалось, разорвал барабанные перепонки, всем кто был рядом, скарабей протаранил нерасторопного всадника и опрокинул его вместе с конем. Затем чудовищный жук своими когтистыми лапами вытащил дико кричащего Крокодила из-под раздавленного коня. После этого ужасное насекомое вгрызлось в него своими длинными острыми жвалами. Вопли заживо пожираемого вожака вызвали шок у Крыс пустыни. Никто из них даже не подумал придти Крокодилу на помощь. Дико вопя, они стремительно развернули своих коней и бросились прочь.

Абу, рухнув на колени, пребывал в непробиваемом ступоре. Зрелище раздираемого на куски человека было настолько страшным, и кровавым что, в конце концов, несчастный молодой вор, потеряв сознание, рухнул навзничь. Именно поэтому он не мог видеть, как из шарообразного уплотнения в воздухе, из которого ранее выполз чудовищный скарабей, на песок один за другим вывались люди. Их было четверо. Трое мужчин и одна женщина. Судя по их внешнему виду, они были очень сильно истощены.

— 10 —

Россия, Ежовск, 1888 год.

— Что скажете, доктор? — Веревий кивнул на окровавленные человеческие останки, лежавшие кучей на секционном столе, и пристально посмотрел на Карла.

Едва отослав своих мужиков обратно на улицу, он сразу же приступил к нему с расспросами.

— Я видеть, что лев делает с людьми, в Африке. Это не лев! — увидев, что любознательный купец не удовлетворен полученным ответом, Карл пояснил, — Тот, кто этот сделал имейт весьма длинные ногти.

— Когти, — поправил его Веревий. — Пришлось мне как-то видеть мужика, которого медведь не только помял, но еще и изрядно покушал. Так вот — это не Михайло Потапыч, точно не он, потому как кроме когтей должны быть укусы, а их нет! В таком разе, кто же это такой?

— Я предлагайт пойти и посмотреть! — Карл в упор глянул на Веревия.

— Куда в штольню, что ли? — ошарашено уставился на него купец.

— Туда! — немец, не мигая, смотрел на Веревия. — Если там есть чудовищ, то его можно будет доставайт и показывать за очень большие деньги в цирк, или продать, как вам угодно.

Веревий поскреб бороду, с нескрываемым интересом поглядывая на Карла.

— А что? И пойдем, прямо сейчас пойдем! — внезапно решившись, воскликнул он, поднимаясь и с грохотом роняя табуретку. — А ты не сдрейфишь, немчура?

Карл посчитал ниже своего достоинства отвечать на этот оскорбительный вопрос и, кивнув на окровавленные останки Фильки, сказал:

— Нужно взять это с собой! Пригодится, чтобы ловить зверь в штольне!

Веревий с явной неохотой помог вредному немцу сложить все обратно в мешок, после чего долго мыл руки подле рукомойника.

Заперев дверь анатомического флигеля, Веревий с Карлом вышли на улицу под дождь. Темнота стояла хоть глаз выколи. Небо было плотно затянуто дождевыми тучами и не было не видно ни луны, ни звезд. Ориентируясь на лошадиное фырканье, они кое-как нашли бричку Веревия и телегу с двумя мужиками, на которых привезены были останки несчастного Фильки.

— Поезжайте за нами с доктором к алебастровой шахте, — велел им купец.

— И куды ж тебя несет нелегкая, Веревий Пантелеич, на ночь-то глядя? Неужто нельзя до утра обождать? — посетовал один из них.

— Нельзя! — рассержено рявкнул купец. — Сам, не хуже моего слыхал, что батюшка давеча говорил. Чтобы завтра ход к проклятой штольне заложить камнем, положенным на раствор. Так что времени у нас всего и есть что эта ночь.

Засветив керосиновую лампу шахтерку, Веревий сунул ее Карлу, а сам взялся за вожжи.

— Н-но, трогай помалу! — гаркнул он на лошадь и бричка потащилась по темной улице…

Несмотря на то, что коляска была со щегольским кожаным откидным верхом, косой дождь все равно доставлял изрядные неудобства вознице и его пассажиру. Когда выехали за город, раскисшая от затяжного дождя дорога не позволяла пустить лошадь вскачь. До алебастровой шахты добирались часа три, если не четыре. Когда дорога пошла под гору пришлось слезть с брички и идти рядом, придерживая коляску, чтобы лошадь с нею не дай бог, не начал скользить по мокрой земле вниз. Если бы это произошло, то остановить ее не было бы никакой возможности, и на повороте экипаж с разгону врезался бы в дерево. Лошадь, переломав себе все ноги, неминуемо убилась бы, а коляска разлетелась в щепки.