Сфинксы XX века

Итак, южноафриканский хирург поджег костер мнений. Вспыхнувший огонь ярко осветил всю проблему пересадки органов. Вытянул из темноты самые потаенные технические, иммунологические и морально-этические трудности этой проблемы и показал их людям. И, конечно же, каждый увидел их по-своему. Одним показалось, что это никакие не трудности, а пустяки. Другие говорили, что нужно прекратить пересадки, пока не сняты помехи, что не надо сеять преждевременных иллюзий и надежд. Третьи настаивали на пересадках сердца и продолжали их, уверяя, что только таким способом можно найти пути преодоления помех. Четвертые превозносили Кристиана Барнарда. Пятые предавали его анафеме.

Пылал костер мнений.

Рудольф Ценкер (Мюнхен): «Я не стал бы делать операции по пересадке сердца, поскольку проблема совместимости тканей не нашла надежного решения».

Поль Бине (Париж): «Мы весьма пессимистичны в оценке перспектив этих пересадок, ибо никто еще не располагает верным средством для приживления пересаженного органа. Такого рода операция относится к области экспериментальной хирургии».

Профессор Дюбост (Париж): «Чего бы мне, да и не только мне, хотелось для полной гарантии — так это уверенности, что реципиент для пересадки сердца подбирается со всей возможной осмотрительностью, и не одним человеком, как это было, а несколькими. Так, например, вполне возможно, что Луис Вашканский и поныне был бы жив, если бы ему не пересадили сердце…»

Эрнст Дерра (Дюссельдорф): «Я не мог бы жить в постоянном кошмаре, думая, что совершил непреднамеренное убийство».

Жан Ростан (Париж): «Невозможно, недопустимо быть против: ясно, что когда-нибудь пересадка сердца увенчается успехом».

Эмиль Ферстер (Страсбург): «Ныне ваш второй пациент вступил во второй месяц жизни. Никто не знает лучше, чем вы, что невозможно предугадать его будущее, никто не знает, не будет ли орган, который организм терпит сегодня, отторгнут им завтра. Но мы изучим законы отторжения у человека и законы терпимости, каких ошибок следует избежать, какие подводные камни обходить, какое оборудование придумать, чтобы спасти человеческую жизнь».

Казимеж Островский (Варшава): «Несмотря на смертельный исход — вероятность, с которой следовало считаться с самого начала, — это, несомненно, крупное достижение в медицине. Не подлежит сомнению, что после этой операции будут проводиться следующие, которые дадут возможность совершенствовать методы пересадки сердца. С точки зрения иммунологических трудностей ткани сердца имеют больше шансов „прижиться“ в чужом организме, чем ткани почки, например. Уже один этот факт подает надежды на успешное развитие техники пересадки сердца в будущем».

Евгений Зотников (Москва): «На события в Кейптаунской клинике можно взглянуть и глазами обыкновенного жителя планеты, преисполненного веры в победу медицины над первой бедой века — сердечно-сосудистыми заболеваниями. Я, вероятно, не ошибусь, сказав, что Кристиан Барнард окрылил надеждой миллионы людей, особенно безнадежно больных».

Питер Медавар (Лондон): «Героические приключения сегодня есть часть ординарной медицинской помощи завтра. Мы можем надеяться, что в течение следующих пяти лет трансплантация сердца, печени и легких превратится в обычную хирургическую процедуру».

Профессор Ленегр (Париж): «Операция, дающая больному несколько недель жизни, бесцельна».

Вернер Форсманн (Дюссельдорф): «Разве не чудовищна картина, которую мы сейчас наблюдаем? В одной операционной врачи в напряжении склоняются над больным, настолько тяжелым, что его сердце и легкие подключены к аппарату „искусственное сердце — легкие“. А в это же самое время в соседней операционной в таком же напряжении пребывает другая группа врачей. Все инструменты полностью готовы к операции… Врачи склоняются над своим молодым пациентом, который из последних сил пытается победить смерть. Но медики отнюдь не стремятся ему помочь: они ждут только одного — когда же наконец можно будет вскрыть это беззащитное тело и вынуть сердце, которое должно спасти кого-то другого».

Владимир Кованов (Москва): «Здесь хирург поставлен перед выбором — кого в первую очередь спасать: потенциального ли донора или предполагаемого реципиента? Вопрос о том, кому из них „быть“, а кому „не быть“, приобретает в такой ситуации более чем гамлетовскую драматичность. Не случайно нью-йоркская вечерняя газета в статье, посвященной пересадке сердца, приводит следующие слова одной своей читательницы: „Могу ли я быть уверена, что доктора сделают все от них зависящее для спасения моей жизни, если я попаду в катастрофу или внезапно заболею? Не окажет ли на них влияние мысль о том, что мои органы могут пригодиться другому человеку?“ Здесь есть над чем подумать…

Нам кажется, что в „гонке“ сердечных пересадок, последовавшей за опытами Барнарда, присутствует некий сомнительный привкус азарта».