Сфумато

– Ну, тогда вставай и собирайся, – почему-то улыбаясь, произнес Митя и протянул мне пачку сигарет, которую он поднял с пола. – Ты знаешь, вчера я сделал шикарный рисунок. Тебе даже в голову не придет, что это.

Он, видимо, ждал моего вопроса: «Ну и что же это?», поэтому, затянувшись, я спросил со слегка преувеличенным любопытством:

– Ну и что же это?

Он сделал длинную паузу, медленно закладывая в рот новый кусок сахара, и с легким пафосом ответил:

– Представь себе шикарный лист белой бумаги, белоснежной, ну где-то пятьдесят на семьдесят, двухсотграммовой, представил?

– Да, и что?

– А на нем… – И снова томительная пауза. – На нем… – повторил он так, как обычно рассказывают детям сказку. – На нем ничего, только моя подпись. Молчи, я заранее знаю твою реакцию. Ты никогда не понимал и, думаю, уже не поймешь магию и божественность белого. Божественность и глубину пустоты. Внедряясь в нее, каким бы художником ты ни был, ты нарушаешь идеальный мир пустоты, если хочешь, мир тишины. Все эти интервенции – только желание продемонстрировать свое присутствие.

Ты как бы вступаешь в соревнование с тысячами и тысячами себе подобных наивных пигмеев, жаждущих начать соревнование с Богом, с чистым листом бумаги…

Он говорил, говорил и говорил, и от звука его голоса словно наступало какое-то незнакомое ощущение покоя и приятного безразличия. Я снова увидел пейзаж за окном с покосившимся белым забором и деревню за ним. Затем все исчезло: и Митя, и забор, и пейзаж. Исчезли, как в дымке сфумато, будто их и не было.

Когда я очнулся, звук лопаты, сгребающей снег, вдруг прекратился. Сигарета моя давно погасла, я поискал глазами пепельницу. Не найдя, бросил окурок на пол.