Сглаз порче - не помеха

— А потом мне пришлось раскладывать таблетки на утренний прием, писать какую-то ахинею, которая называлась отчетом о ночном дежурстве, а под конец снова делать уколы. Еще десять уколов! А легко ли мне это было в моем состоянии. Руки так и тряслись!

— Но зато Олег жив и невредим, — сказала Мариша.

— Да, — согласилась с ней Аня. — Но на него никто за всю ночь так и не покусился. Так что выходит, что я даром мучилась с этими шприцами да еще терпела ухаживания мерзкого доктора. Господи, ты бы знала, какие пошлости он мне осмеливался шептать! У меня просто фантазии такое придумать не хватило бы. И главное, на этого пьяницу никто так и не покусился! Вот что обидней всего!

Добравшись до маминого дома, Мариша включила чайник, заперла дверь на кухню и затащила Аню в угол.

— Что с тобой? — удивилась Аня.

— Это я перестраховываюсь, чтобы мама не услышала, — сказала Мариша. — Не хочу ее волновать. У меня для тебя есть новость. Неприятная!

— Да, и в чем дело? — уныло спросила у подруги Аня.

За последнее время на нее свалилось столько неприятных новостей, что она уже больше не пугалась, а просто принимала их к сведению, откладывая прилив эмоций на потом.

— На Лену нынче ночью было совершено покушение! — страшным шепотом сказала Мариша.

Аня вздрогнула и посмотрела на подругу. Мариша кивнула.

— Если бы не я, то преступникам бы удалось довершить убийство.

— А что ты сделала? — поинтересовалась Аня.

— Сначала я их спугнула, начав отдергивать занавеску, — сказала Мариша. — А потом, когда они сбежали, то я снова подключила Лену к аппарату. Они выдернули шланг, по которому к ней поступал в легкие воздух. Они выдернули, а я подключила. Врач так и сказал, что если бы я не забила тревогу, то Лена бы умерла. Я им рассказала про двух мужчин, которых застала в палате у Лены.

И врач сказал, что ее явно хотели убить.

— Да ты что! — ужаснулась Аня. — На самом деле?

— Да, но и это еще не все, — сказала Мариша.

— А что еще?

— Я узнала одного из убийц, — понизив голос до вообще какого-то потустороннего шепота, сказала Мариша. — Помнишь, мы были с тобой на кладбище и возле могилы Клыкова наткнулись на Красавца?

— Конечно, помню, — кивнула Аня. — Он еще сказал, что был другом Клыкова, а Лена никого с такой внешностью среди друзей и знакомых своего мужа не припомнила. Это он?

— Вот, вот, — кивнула Мариша. — И представляешь, именно его я видела сегодня ночью в больнице! Он со своим дружком выдернул шланг из аппарата искусственного дыхания и сбежал. Но я его все равно успела разглядеть и узнать.

— Ну ты и глазастая! — восхитилась Аня.

— Просто я о нем часто думала, никак он у меня из головы не шел, — призналась подруге Мариша. — Поэтому когда увидела, то сразу узнала. Даже в больничном коридоре.

— И ты точно уверена, что это был именно он? — уточнила у подруги Аня.

— Точно он! — решительно кивнула Мариша. — Он когда заворачивал за угол, то оглянулся. И посмотрел на меня. Это точно он!

— Странно как все, — присев за стол, пробормотала Аня. — И что ты обо всем этом думаешь?

— Не знаю пока, — покачала головой Мариша. — Но врачи сказали, что они сообщат о случившемся ночью происшествии в милицию. И за Лениной палатой будет установленно круглосуточное наблюдение. И еще врачи сказали, что у нее есть хороший шанс выкарабкаться из комы. Так что за Лену можно быть относительно спокойными.

— Ну да, — хмыкнула Аня. — Когда человек лежит в реанимации, за него может быть спокоен только дурак.

— Ты прекрасно понимаешь, что я хочу сказать! — возмутилась Мариша. — Что Лена будет под охраной.

И нашего вмешательства не требует. А вот Олег меня всерьез тревожит. Я не понимаю, почему взялись именно за семью Клыковых. Что в них особенного?

— Может быть, расспросить у Олега? — спросила Аня. — Я слышала, как врачи спорили, можно его выписать уже сегодня или это будет не слишком профессионально, выписывать человека из больницы на следующий же день после падения с четвертого этажа. Но сам Олег вопил что-то о том, что чувствует себя прекрасно и готов подписать об этом любую бумагу, лишь бы его выпустили. Так что в конце концов его выписали.

— Так он пришел в себя? — обрадовалась Мариша.

— Ну да, — кивнула Аня. — Я же тебе говорю, что его выписали.

— И что же ты молчала до сих пор? Что он сказал? — набросилась на нее Мариша.

— По какому поводу? — спросила у нее Аня. — Он вообще много чего говорил и все больше с ругательствами. Похоже, у него с утра началось зверское похмелье.

И ему не терпелось принять на грудь сто грамм и отпраздновать свое выздоровление и второй день рождения, если уж так прямо говорить.

— Что он говорит по поводу того, кто его выбросил из окна? — нетерпеливо перебила подругу Мариша.

— А, — махнула рукой Аня. — Насчет этого он ничего не говорит. Думаешь, если бы он чего-нибудь сказал дельное, то я бы тебе не передала?

— Но что-то ведь говорит? — продолжала настаивать Мариша.

— Да ничего он дельного не говорит, — повторила Аня. — Твердит одно: ничего не помню. Понимаешь, не помнит. Что напился до чертиков с двумя подружками своей третьей подружки Таньки. Ну, с нами стало быть.