Сгорая дотла

Теперь кивал Кирилл, поглаживая колено. Пальцы были напряжены так, что побелели костяшки.

– Бесполезная операция.

Я вздохнула и сделала несколько шагов, опустившись рядом с Кириллом. Кровать была действительно жесткой, а некоторые пружины могли впиться в зад. Но я не замечала неудобств, потому что безотрывно следила за пальцами, которые массировали колено.

– Может быть… – открыв рот, набрала побольше воздуха в легкие, чтобы сказать, а не потеряться со словами вновь: – давай я?

Рука замерла. Я накрыла ладонью кисть и убрала ее, открыв для себя вновь изуродованный кусок плоти. Кирилл, казалось, вовсе перестал дышать, хотя и я с трудом могла протолкнуть в легкие воздух. Одно касание, а какой эффект! Меня словно прострелило навылет.

– Сонь…

– Сейчас, – выдохнула и провела пальцами по шершавой коже. Теплая, но твердая, бугристая, там, где был шрам. – Так больно?

Я украдкой взглянула на Кирилла. Он покачал головой.

Чуть-чуть нажала и начала массировать. Черт, я даже не знала, как правильно делать. Что нужно вообще делать, но, прислушавшись к своим чувствам, я позволила себе, наверное, слишком много. Обводила пальцами участок поврежденной после операции кожи, шрамы, бугорки. То самое место, из-за которого Кирилл озлобился. Я знала, что он изменился, хотя никогда его раньше не встречала. Он стал как этот уродливый шрам, как сломанная кость, разорванная плоть. Как мышцы и связки, которые все время горят.

– Мне так жаль… – пролепетала, чувствуя, как глаза наполнились слезами. – Так жаль, что я ничем больше не могу помочь.

Откровение пронзило меня, вырвалось кристалликами слез, опалив щеки.

Кирилл дотронулся до моей руки.

– Ты уже сделала больше, чем кто-либо, – вымолвил он, сжимая мои пальцы в своей ладони. Поднял руку, поднес ее к своим губам и поцеловал каждый палец. Казалось, дотронулся до каждой клеточки моей руки. Сердце рвануло из груди, молотя в ребра. Тихий выдох сорвался с губ.

Я приподнялась, потянулась к Кириллу, как цветок тянется к солнцу, и коснулась его губ. Я целовала первой, и это было так восхитительно, так трепетно, будто наш поцелуй – самый первый, самый настоящий. Кирилл ответил. Не сразу, но все же его губы разомкнулись, наши языки встретились. И трепет сменился страстью: горячей, сладкой, жадной.

Мы обнимались, целовались, и весь мир вокруг замер. Потому что так надо было нам, потому что хотелось запомнить момент. Особенный, самый восхитительный момент, который мог произойти со мной. Я не могла узнать чувств Кирилла или его мыслей, но отчего-то именно сейчас на сто процентов была уверена – для него наш поцелуй стал таким же особенным, как и для меня.

– Соня, – прошептал он, стоило нашим губам наконец-то разомкнуться, а воздуху проникнуть в легкие в достаточном количестве, чтобы не лишить пылающий мозг кислорода.

– Да? – прошептала я, продолжая ласково обнимать Кирилла за плечи.

– Не думаю, что это правильно, – с досадой вымолвил он и, прежде чем я отшатнулась, перехватил мои руки и прижал к себе. – Мы дома у твоих родителей, – напомнил он, – и еще этот чертов договор. Ты не подумай, я хочу, черт, как же я хочу, – шептал он, не выпуская меня из объятий, и каждое слово, сорвавшееся полушепотом с его губ, становилось для меня откровением. – Так сильно хочу прикасаться к тебе, что уже не выдерживаю. Но я не могу заставить тебя и не хочу, чтобы ты потом пожалела. Ты меня понимаешь?

Он взглянул на меня безукоризненной чистотой и кристальным блеском льдинок глаз. Я едва совладала с собой и улыбнулась, но улыбки на лице Кирилла не встретила. Он был серьезен. Чертовски серьезен, что пугало меня еще хуже, чем то, что могло сейчас произойти, если бы он не остановился.

Я наклонила голову вперед, чтобы больше не проваливаться в небесные омуты его глаз. Перевести дыхание, понять смысл его слов. Хотелось взять паузу, но если я оттолкну его сейчас… Я оттолкну себя.

– Сонь, я… – Кирилл прикоснулся к моему подбородку, словно пытаясь вернуть зрительную связь, которую я старательно пыталась разорвать.

– Неужели тебя, знаменитого ловеласа, остановит договор?

Хотелось пошутить, но Кирилл был пугающе серьезен.

– Раньше бы да. – Он кивнул. – Но с тобой… С тобой всё как-то иначе. Сам не понимаю.

Я поднялась с кровати. За спиной послышался тихий выдох.

Не оборачиваясь, приблизилась к двери. У меня два пути, и именно в этот миг я осознала, что принимать решение мне и только мне. Я могу уйти: открыть дверь, пожелать Кириллу спокойной ночи, отправиться в гостиную и лечь спать там, а утром мы улыбнемся друг другу, поболтаем обо всем, что придет в голову и никто не вспомнит сладких поцелуев в летней комнате. Никто не вспомнит нежных прикосновений, сбитого дыхания, пламени, разгорающегося в груди и опаляющего легкие. Все останется так, как было «до».

Или я могу сделать иначе.

Опустив руку на крошечный замок, провернула его до щелчка. Дверь закрыта. Через секунду дотронулась до выключателя – комната погрузилась в темноту, и лишь бледный свет уличного фонаря через дорогу освещал ее, едва касаясь поверхностей.