Сгоравшие заживо. Хроники дальних бомбардировщиков

«А когда свадьба?», «Разрешается ли летчикам венчаться?», «Будет ли свадебное путешествие на самолете?»…

Так, по существу, он сделал Зине предложение. Свадьбу они сыграли через месяц. Правда, это скорее была вечеринка в ресторане с его друзьями и ее подругами, без родителей (старики Меньшикова приехать не могли, а Зинины не пожелали), без посаженых отца и матери, без крестных и вообще без всяких свадебных обрядов и церемоний.

А через полгода Меньшиков получил назначение к новому месту службы. И стала кочевать с ним любящая и любимая Зинуша по дальним и ближним гарнизонам, принеся ему в жертву свою учебу, свою мечту стать учительницей, свою судьбу. Любовь к мужу, а потом и к дочери одержала верх надо всем. И она ни разу не пожаловалась, не пожалела ни о чем, не упрекнула мужа за нелегкую кочевую жизнь. Она всегда понимала его, и ему всегда с ней было легко и просто…

Когда в зале вспыхнул свет и Петрухин поднялся, Меньшиков заметил, как пристально за ними наблюдает невысокий упитанный полковник со второго ряда. «Наверное, знакомый Петрухина», — подумал Меньшиков и сказал об этом Петрухину. Генерал повернул голову.

— Да, немного знакомы. Это тот самый зам по тылу, к которому завтра идти. Полковник Журавский.

На выходе из ложи Петрухина и Меньшикова поджидал Семен Яковлевич.

— Идемте, я познакомлю вас с главным режиссером и директором театра…

Весь антракт они провели за кулисами. Знакомились с руководителями театра, художником, гримером. Семен Яковлевич сумел даже представить им двух местных звезд, актрис Елену Дубосекову и Земфиру Муссинбаеву, исполнительниц ролей Дездемоны и жены Яго.

Обе были премаленькие, прехорошенькие, Елене — лет двадцать пять, Земфире — не более тридцати; и Меньшиков заметил, как Петрухин сразу весь подобрался, подтянулся, будто помолодел лет на десять. Он галантно раскланялся перед актрисами, поцеловал им ручки и продекламировал, подражая Отелло:

— «Она меня за муки полюбила, а я ее за состраданье к ним…» Недурственно, очень недурственно. Кое-где, правда, переигрывает мавр, чрезмерно басит. Не находите?

— Да-да, — согласилась Дездемона. — Ему уже говорили не раз, а он увлекается и забывает…

Актрисы сделали книксен и со словами: «Надеемся, еще увидимся» — убежали. Генерал и Меньшиков вернулись в ложу.

— Ну что, Федор Иванович, где наши двадцать пять? — усмехнулся Петрухин. — Хотя вам-то что… Это мне, старику, пятый десяток накручивает. Н-да, — вздохнул он. — А недурственны, чертовски, очень недурственны.

Меньшиков снова обнаружил, что полковник посматривал в их сторону.

Улизнуть Меньшикову перед концом спектакля не удалось. Петрухин просто не отпустил его, даже пожурил:

— Нехорошо, Федор Иванович, не по-джентльменски. Нас представили, познакомили, и не зайти не сказать спасибо — просто неприлично.

Семен Яковлевич повел их в репетиторскую. Там собрались почти все актеры. Задержались в своих уборных Дездемона и Отелло — грим смывали, — но, пока Петрухин и Меньшиков знакомились с остальными, подошли и они. Елена и Земфира на правах старых знакомых взяли шефство над военными, повели их к небогато накрытому столу: на тарелочках лежали бутерброды с колбасой и рядом стояли рюмки, наполненные водкой.

Главный режиссер произнес речь:

— Дорогие товарищи! Сегодня у нас счастливый день: мы снова в нашем родном городе, снова играем на нашей сцене. И это благодаря нашей доблестной Красной Армии, представители которой присутствуют у нас. Это одни из тех, кто освобождал наш город, кто гонит врага вспять. Так выпьем же за нашу Красную Армию, за скорую победу над врагом!

К генералу и Меньшикову потянулись руки с рюмками, зазвенело стекло. Репетиторская наполнилась веселыми, радостными голосами, смехом.

Петрухин и Меньшиков уходили из театра возвышенные, одухотворенные, забыв на время о войне, о вчерашних и завтрашних трудностях.

Когда вышли на улицу, Меньшиков высказал закравшееся ранее подозрение:

— Товарищ генерал, похоже, они приняли нас за кого-то другого.

— Похоже, — усмехнулся Петрухин и подмигнул: — А что, мы тоже, кажется, неплохо сыграли роль непосредственных освободителей города…

4

За 19 января части нашей авиации уничтожили 39 немецких танков, 2 бронемашины, более 730 автомашин с войсками и грузами…

(От Советского информбюро)

Утром Меньшиков явился к заместителю командующего ВВС фронта по тылу, тому самому упитанному полковнику, который пристально поглядывал на них в театре. Журавский поздоровался с Меньшиковым за руку и с усмешечкой спросил:

— Как отдыхали, летчики-молодчики?

— Спасибо, товарищ полковник, хорошо отдыхали, — ответил Меньшиков. — В гостинице натоплено, правда, не жарко, но вполне терпимо.

— Еще бы! — совсем развеселился полковник. — После банкета с молоденькими актрисочками. — Он расхохотался, беззлобно погрозил: — Ну, летчики-налетчики! Нигде не прозевают. Мой генерал задержался, а они тут как тут…