Сгоревшая под дождём

– Андрей Иванович, – сказала я, задыхаясь от тревоги, – тут ваша жена… она…

– Что?! – испугался хозяин. – Что с ней?!

Не дослушав, он оттолкнул меня и побежал наверх. Я стояла посреди гостиной и, возведя глаза к потолку, читала молитву святому Пантелеймону Целителю. Я прочла её трижды, а сверху по-прежнему никто не спустился и из комнаты супругов не доносилось ни звука. Но стоило мне двинуться в сторону лестницы, чтобы справиться о делах Ольги, как хозяйская пара всё-таки показалась на ней. Андрей Иванович медленно вёл жену под руку вниз, а меж тем кричал мне:

– Зина, достань из шкафа синее пальто Ольги. Она его наденет.

Страшно было смотреть, как женщине с большим трудом даётся каждый шаг. Она молча ступала по лестнице, а потом по полу гостиной, но на лице у неё было написано немыслимое страдание.

Супруги уехали в больницу. Мне следовало приготовить ужин и заняться другими делами, но я только и могла, что сидеть на диване и печально вздыхать. Однако ближе к вечеру мне удалось немного успокоить себя тем, что врачи, безусловно, поставят на ноги хозяйку, а учитывая, что у Андрея Ивановича много денег и он способен оплатить любую процедуру, это произойдёт в самое ближайшее время. И я принялась гладить бельё в своей комнате. На моё удивление, туда заглянула Ксения и первая со мной заговорила. Я хоть и не отличалась обидчивостью и непомерной гордостью, но восстанавливать дружбу с юной хозяйкой не намерена была до тех пор, пока она полностью не осознает свою ошибку и не признает её. За каких-то три месяца она так истрепала нам с Ольгой нервы, что теперь у меня не было желания даже смотреть в её сторону, не то разговаривать с ней и уж тем более любезничать.

– Что за суматоха творится в доме целый день? – спросила она.

Я делала вид, что не замечаю её присутствия и продолжала гладить.

– Ну, – фыркнула девочка, – что за бойкот?

В её голосе чувствовалось раскаяние. И она, верно, сама прекрасно знала ответ на свой вопрос.

– Ещё бы я вела себя как ни в чём не бывало, – сухо отозвалась я и, выключив утюг из розетки, принялась складывать вещи, чтобы потом уложить их в шкаф. – Надеюсь, милая, вы понимаете, что вели себя всё это время из ряда вон и что прощение можете заслужить только долго мучаясь угрызениями совести.

– Зина, я тебя не узнаю, – улыбнулась эта подлиза, – где моя старая добрая подруга?

– Там же, где моя маленькая скромная девочка Ксения, – отрезала я, – в далёком прошлом.

– Не в таком уж и далёком, – засмеялась она. – Признаюсь, некоторое время я действительно вела себя не очень хорошо. Но это же не повод разговаривать со мной, как с преступницей.

– Ты и есть преступница! – воскликнула я. – Видишь, до чего ты довела мать? Весь день она мучилась страшными болями в спине и сейчас в больнице. И что – то мне подсказывает, что столь резкое ухудшение её здоровья произошло именно на нервной почве. А знаешь, из – за кого она начала нервничать?

– Полагаю, из – за меня, – ответила Ксения. И судя по её спокойному выражению лица, моё заявление о состоянии здоровья матери её не сильно огорчило. Наверно, она просто думала, что не всё так серьёзно. – Но не думаю, что я потрепала ей нервы больше, чем она мне.

– Что же она сделала тебе плохого? – пожала я плечами и в изумлении уставилась на девочку.

– Зина, да она всегда командовала мной, контролировала каждый мой шаг! Я только недавно поняла, что всю жизнь делала то, что хотела она, была марионеткой в её руках!

– Ох, бедненькая, – сыронизировала я. – Всю жизнь! Подумать только, ей командовали с рождения до её смешных шестнадцати лет! Представь себе, все матери такие деспоты, потому что любят своих детей. Да, Ольга командовала, потому что лучше знала, как тебе, глупышке, поступать.

– Откуда она знала, как лучше? – тихо сказала Ксения, устав спорить со мной, и вышла из комнаты.