Сговор остолопов

— Я ненадолго, — вымолвила миссис Леви, озабоченная процессом вздымания и поднятия туловища, необходимым для извлечения тела из спортивного автомобиля. С собой она прихватила коробку отборного голландского печенья, первоначально предназначавшуюся для мандевилльского пациента. — У меня этот проект уже в печенках сидит. Может быть, печенье увлечет ее, и мне не придется вступать с нею в долгую беседу. — Она улыбнулась супругу. — Желаю удачи с юным идеалистом. Не давай ему разыграть себя еще раз.

Мистер Леви рванул с места в сторону городской окраины. У светофора он еще раз сверился с адресом Райлли в утренней газете, сложенной и засунутой в ложбину между гнездами сидений. Он проехал вдоль реки по улице Чопитулас, свернул на Константинопольскую и проскакал по выбоинам Константинопольской, пока не отыскал миниатюрное строение. Неужели этот огромный дурачок помещается в таком кукольном домике? Как он проходит в дверь?

Мистер Леви поднялся по ступенькам и прочел надпись «Мир Любой Ценой», прикнопленную к столбику веранды, и другую — «Мир Всем Людям Доброй Воли», — наклеенную прямо на стену домика. Он не ошибся. Внутри звонил телефон.

— Нету их дома, нету! — завопил женский голос из-за плотно закрытых ставень соседнего дома. — Чилифон ихний все утро зв о нит!

Летняя дверь распахнулась, и на веранде показалась затравленная на вид тетка. Она облокотилась на перила.

— Вы не знаете, где мистер Райлли? — спросил мистер Леви.

— Я знаю только, что его по всем газетам сёдни пропечатали. А ему самое место в психушке. У меня уже никаких нервов не хватает. Как только я сюда переехала, так просто смертный приговор себе подписала.

— А он здесь один живет? Я как-то раз звонил, так трубку женщина снимала.

— Это, наверно, его мамочка. У нее тоже нервов не хватает. Она, наверно, поехала его из больницы забирать, или куда его там упрятали.

— А вы мистера Райлли хорошо знаете?

— Да, считай, с детства. Ох, как же мамочка им гордилась. И все сестры в школе его любили, золотой был мальчик просто. И поглядите, чем кончил — в канаве валяется. Я вам так скажу — пусть лучше уже вещи свои собирают, не место им в моем квартале. Сил никаких терпеть нету. Сейчас-то они точно грызню подымут.

— Можно, я у вас еще кое-что спрошу? Вы знаете мистера Райлли хорошо. Вы не считаете его очень безответственным или даже опасным человеком?

— А вам зачем? — Тусклые глаза мисс Энни сузились. — Он еще в какую-то историю попал?

— Меня зовут Гас Леви. Он раньше у меня работал.

— Вот как? Что вы говорите? Этот Игнациус полоумный уж так гордился той своей работой, так гордился. Все слышу, бывало, как он мамочке своей хвастается, как хорошо он там добивается. Да уж, хорошо добился, ничего не скажешь. Пару-тройку недель — и его выставили. Так раз он у вас работал, вам его лучше знать.

Неужели этот несчастный дурачок Райлли действительно гордился «Штанами Леви»? Он всегда это утверждал. Верный признак безумия.

— Скажите мне. С полицией у него какие-нибудь неприятности были? Какие-нибудь приводы, аресты?