Сгусток Отроков

Бахчисарайская долина раскинулась перед нами во всей своей красе и многообразии. Даже без искорок цивилизации, в освещении лишь луны да звезд, некогда густонаселенный центр Крыма — прямо услада для глаз.

Простираются бескрайние поля с золотистыми колосьями пшеницы, пахнущие свежими травами и цветами. В ночи — запах особенно ярко освежает и заметен. Вдалеке виднеются горные вершины, увитые пышной зеленью лесов и кустарников.

— Лето… Как же хорошо здесь летом.

— Да, Крис. И зимой неплохо…

— Это последнее наше лето здесь?

— Скорее всего.

— То есть…

— Последнее, Кристи. Последнее. Я не передумал.

— А как оно… Там?

— Знать бы, где это «там» для начала. Думаю, не сильно отлично. Все-таки, вроде, не море переплывать, а всего-навсего озеро.

Кристина, тяжело дыша после длительной пробежки в гору, мечтательно уткнулась головой мне в грудь.

— В последний раз, значит.

— Да.

— Давай насладимся моментом.

Что ж… Девушка плохого не посоветует. Сколько бы я ни зачерствел, она всегда умеет абстрагировать меня от грубой реальности.

По дорогам долины неторопливо шествуют стада овец и коров, создавая живописные картинки пасторальной жизни. В воздухе слышен щебет птиц.

Чистейший воздух. Сейчас в полной мере, наконец, прочувствовал аромат трав и цветов, наполняющий ноздри.

Скоро мы попрощаемся, уютная долина… Совсем скоро. Извини, но я больше так не могу. Дурий народ вскоре в край одичает… Я это вижу. Предчувствую и вижу…

Вдоль речек и ручьев раскинулись уютные фермы и деревушки Дурней, где жители занимаются земледелием и животноводством.

На большее-то они и не способны. Да оно им — и не надо. И все меньше и меньше людей занимаются чем-то полезным. С годами они тупеют все сильнее, деградируют больше… Отец не учел замедленный постэффект мутагена, считая, что все они умные, и их пронесло.

Богатая история этой местности вскоре будет в конец позабыта. Да уже… Ее помнят лишь единицы. На холмах виднеются старинные замки и крепости. Наподобие нашего, только не заселенные. Заброшенные, кинутые и нежилые.

После апокалипсиса ( дурацкое слово, но что это, если не он?) старый Бахчисарай выглядит, как заброшенный город на утесе. Разрушенные здания, обвалившиеся стены и разбросанные обломки. Мрачная и пустынная атмосфера. Прежде живописные сады и дворцы теперь покрыты пылью и руинами.

Я родился уже в этих руинах. Сколько бы не испытывал рвения к «прежней» жизни, которую видал лишь в симуляциях, именно это — моя родина, мой отчий дом. Руины.

Тьфу…

На улицах царит тишина, лишь время от времени слышен скрип ветра, который гонит песок. Величественные прежде арки и колонны — теперь сломанные и обветшалые. Вода в фонтанах давно иссякла, оставив лишь высохшие, покрытые мхом камни.

Некоторые из оставшихся людей стремятся выжить в этом безжизненном месте, борясь за каждый кусочек еды и глоточек воды.

По-своему считая, что все хорошо… Но по факту, уже как безнадежные пещерные люди. Дикари. Они скрываются в подземельях или разрушенных строениях, постройках былого величия, заброшенных трейлерах. Живут, как могут. Приспосабливаются. Все дальше и дальше по наклонной скатываясь в бездонную пропасть Дурости и невозврата. Стараясь избежать опасностей, которые поджидают их в случае выхода из зоны комфорта, малейшего прогресса или попытке что-либо изменить в этой жизни.

Избегая полной Одичалости и беспросветных оргий и Дурости, что царят вне поселения.

— Бахчисарай на утесе ныне лишь символ утраты и разрушения.

— Нэл, но это наш дом.

— И?

— И люди вполне довольны жизнью. Радуются, смеются. Гуляют, играют…

— Дурнеют. Ты тоже это видишь. Не можешь не видеть.

— Да…

— И если все скатится к тому, от чего отец вместе с предками и бежали сюда — то в чем смысл?

— Я согласно, но… это… оно…

— Это произойдет еще вовсе не скоро, хочешь сказать?

— Угу.

— Нескоро. Возможно, уже не на нашем веку. Но произойдет. И как ты сможешь жить и затем в старости ожидать кончины, зная, что нашим детям, внукам или правнукам суждено быть обреченными? На ту… Жесть. Хрень которую мы видели в симуляции.

— Никак не смогу. Поэтому согласна с тобой. Следует бежать и пробовать все изменить.

— Вот-вот.

— Отец согласится?

— Уверен. Как по-твоему, Бахчисарай не напоминает отцу о том, что даже самые красивые места могут быть поглощены апокалипсисом? Неужели он не видит, к чему все неуклонно идет…

— Не может не видеть.

— Именно.

— Но не хочет признавать, отпускать…

— Меня. Единственного сына.

— Да.

— Я с ним поговорю. Не волнуйся. Поймет.

Кристина приобняла меня.

— Давай еще немного отдохнем.

— Недолго. У нас сегодня еще насыщенный график.

Кристина сильнее прижалась ко мне своим теплым телом и грудью.

Отдых. Отдых и покой нам лишь только снятся, Кристин… Но — да. Ты права, надо сделать передышку. Иначе так можно свихнуться и самому, не дай бог, подурнеть.

Среди долины тянутся извилистые тропы, ведущие к живописным водопадам, горным озерам и пещерам, полным таинственных украшений природы.

По одной из этих троп скоро отправимся и мы к Широкому Яру. Путь не близкий…