Сгусток Отроков

«Куда мне идти?» — звучит мой собственный голос, но словно откуда-то издалека.

«Вглубь себя. Вперёд, сквозь боль и страх. Найди свой собственный центр. Когда ты примешь то, что я — это ты, а ты — это я, путь станет яснее. И тогда жажда перестанет быть твоим тюремщиком.»

Я молчу. Слова Минотавра, эхом отдаваясь внутри, звучат как древняя истина. Осталось лишь одно — сделать шаг.

Татуировка растеклась плавно по жилам и мередианам. Уют. Спокойствие. Расслабление.

Глубоко внутри появляется слабый свет, словно маяк надежды. Он пробивается сквозь плотные тени, озаряя сердце теплом и силой. Чувство неожиданной решимости, как будто часть души сопротивляется погружению в бездну, отказывается сдаться. Начинается борьба с тьмой, попытка найти путь к свету, который всё ещё мерцает в глубине сознания.

Свет внутри усиливается, проникая в самые тёмные уголки разума. Он согревает и оживляет волю, наполняя новой силой и решимостью. Понимание, что нельзя позволить себе сдаться, что судьба всё ещё в собственных руках. Внутренняя борьба становится всё более интенсивной, воля постепенно возрождается из пепла отчаяния.

Воспоминания начинают меняться. То, что раньше было источником боли и страха, теперь становится источником силы и мотивации. Моменты радости с супругой, смех друзей, светлые дни жизни — эти воспоминания становятся топливом, разжигающим огонь внутри, позволяющим преодолеть тьму и боль. Каждое воспоминание приносит новую надежду, новую веру в возможность выжить и найти путь к свету.

Понимание приходит: испытание — это не наказание, а возможность доказать себе и окружающим, что можно преодолеть самые тяжёлые преграды. Вера в себя укрепляется, каждая клетка тела наполняется жизненной энергией. Боли становятся менее интенсивными, уступая место ощущению силы и решимости.

Приближаются шаги. Люди собираются вокруг — те, кто прошёл свои испытания и готовы принять. Лица выражают уважение и поддержку, протягивают руки помощи. Присутствие наполняет уверенностью и надеждой. Сердце наполняется чувством, что свет уже близко, что помощь не за горами.

Свет внутри становится ярче, силы возвращаются в тело. Цепи, связывающие, начинают ослабевать, медленно отпуская. Руки и ноги постепенно освобождаются, возвращается свобода с каждым мгновением. Раны начинают заживать, тело наполняется силой и жизнью. Каждый вдох приносит облегчение, каждое движение становится менее болезненным.

Поднимаются на ноги с последним усилием, ощущая, как каждая клетка тела наполняется энергией. Ветер, дующий сквозь горы, приносит запахи свежести и свободы.

— Живой? На, попей.

Это Хиро. Он протягивает ведро воды.

Воды. Ее так много… Вся моя.

— Не торопись. Иначе получишь только больше травмы. Из голодовки нужно выходить постепенно, также долго, как голодал. Да не пей ты все сразу, кому говорят! Лучше умойся, воняешь скотиной.

— Ты… Что здесь делаешь? Я должен висеть, фассилитаторы, я… Амрит должна…

— Никто ничего тебе не должен. Я за нее. Дали добро тебя забрать. Ты прошел испытание. Последний шанс оправдался.

— Правда?

— Зачем мне шутить?

— Но почему ты…

— Давай сначала тебя в себя приведем. Выглядишь паршиво… Хотя на удивление не исхудал. А ведь мышцы должны были атрофироваться и исчерпаться… Интересно.

Я встал на ноги. Ноги держат крепко. Сил и правда — хоть отбавляй.

«Не благодари»

— Пойдем, мне нужно тебе кое-что рассказать. За две недели, пока остальные к тебе шастали, я тут кое-что разузнал о наших новых «друзьях». И о Зевсе. Интересно?

— Очень. Но, скажи сначала — почему ты меня снимаешь? И почему в черном наряде, как Фасилитаторы?

— Темно-Бурый. Важная деталь, но опять-таки — давай позже.

— Я думал в Верхнем Городе все носят белое. Или черное на…

— Особая Варна. Идем. Вкратце — я втерся в доверие. Сильно втерся. Слишком сильно. Сразу эти говнюки показались через чур подозрительны. Давай, шагай.

Вокруг неоновые вывески, автономные структуры возле огромных врат, ведущих в поселение «избранных». Мерцающие вдали, как далекий мираж, теперь кажущиеся ближе, чем когда-либо. Летнее солнце освещает горную долину, создавая игру света и теней, невероятно красивую и успокаивающую.

Со скрипом ворота открываются по взмаху руки Хиро.

— Прежде, чем войдем. Хиро — я понял, что делает моя татуировка.

— О, правда? Давай в двух словах.

— Биокод прошил мне внутреннего зверя. Какого-то очень древнего.

— Ишь оно как! Мудрый зверь?

— Не уверен. Свирепый. Сильный. Могучий, зоркий… Повышенные инстинкты и ощущения, чувства…

— А с чего ты взял, что это зверь?

— Я с ним говорил. Огромный багровый минотавр. Иногда ходит с дубиной и…

— Да, батенька. Пятнадцать дней не прошли бесследно. Мы входим.

Я взял Хиро за воротник и посмотрел ему прямо в глаза.

«Мы посмотрели»

— Ты видишь?

У Хиро блеснули зрачки.

— Так, Нэл… Хорошо. Вижу. Это… Интересно. В записях отца об этом и правда, есть упоминания. Шифром и ребусом, если подумать… Но есть. Идем. Обо всем — позже. На нас уже смотрят и скоро услышат.