Сгусток Отроков

Толпа суматошно засуетилась. Крик раздался откуда-то из глубины. Не вижу, зараза… Точнее, должен бы видеть, не заслоняй обзор мохнатая мышца красного монстра-полубыка… Гребанный минотавр. Мешает обзору, и в самый неподходящий момент! Впервые объявился за долгие часы, и впервые на людях. Физически его точно не существует, по крайне мере в нашей реальности. Людишки в разноцветных балахонах проходят сквозь венозные ноги с копытами так же просто, как если б это был воздух. Для них — он и есть воздух, пустое пространство. Это мой глюк, оно и понятно… Но раньше животина все-таки как-то ходила в стороне. Я уж было начал думать, что она избегает контакта с людьми. Судя по всему — ошибался. Ей параллельно на всех, кто вокруг. Не слышит, не видит, не чувствует. Между мной и минотавром есть крупное отличие — я его вижу, он меня нет. Рогатая башка смотрит в небо и облизывается розовым языком вдоль широкой пасти. Надеюсь — все также и будет оставаться. Не видь меня и дальше, багровое нечто…

— ААА!

Еще раз резкий вскрик. Мужской?

— Скорее, ему плохо!

Мужской…

— ААА!!!

Еще более душераздирающе. Кто бы сейчас не мучался в толпе-глубине минотавра — его боль неоспорима.

Из вновь прибывших никто даже не шелохнулся в сторону визга. Даг, смотрю, бровью повел, но скорее отступая за нас с Майей, нежели рвясь на помощь. Еще бы — законы выживания, привитые в Бахчисарае, не располагают к броскам на выручку. Особенно незнакомцев. Еще более особенно — в неизвестной обстановке.

Так и Не Названный по имени (по крайней мере для меня) в черном балахоне метнулся к ногам минотавра и скрылся за иллюзорной тушей. Забавно — проходят материю без всякого вау-эффекта, как в Эмуляции, без сучков и зазорин. Словно это картинка, нарисованная на воздухе. Или скорее — одно с ним целое. Части туловищ людей из толпы выглядывают и снова заныривают туда и обратно.

Прежде чем матово-черный посох успел скрыться из виду, на нем засветились синие линии, а верхушка раскрылась на четыре части, как распустившийся цветок поутру. В центре цветка выдвинулся шипованный диск с перламутровым оттенком.

— Нэл, нам…

— Нам — стоять в стороне.

— И ждать?

— Верно, Майя. Ты можешь рассмотреть, что там происходит?

— Конечно, они же буквально в нескольких метрах. У тебя с глазами что-то?

Зажмуриться и почесать. Очевидно, так лучше будет.

— Да, от яркого солнца слезятся, и все замылилось. Побочка от комы. Опиши ситуацию.

— Отошли!

Этот тембр — нашего глазастика с посохом… Он взволнован.

— Шунтирование этот тип походу проводит…

— Мэй, ты уверена в своих словах?

— Ну, там мужик в конвульсиях бьется, за сердце держался, падая, а сейчас дядька этот всадил свой жбан колкий ему в грудь… Шунтирует, в общем и целом.

Девчонка наблюдает за тем, что прямо у моего носа, но мне не видимо, с интересом.

— Создание дополнительного пути в обход пораженного участка — это шунтирование, Майя.

— Да, да. Не придирайся, зануда. Короче, что-то он с ним делает. С этой своей штукой.

— Кинетический посох. Совсем не помнишь уроков из детства?

— У меня там, так сказать, личные обстоятельства были, напоминаю. Так что — да. Многое постаралась забыть. Уж извиняй.

Девушка Майя с забавной прической и не забавной историей детства скрестила руки и показала язык.

— Не дуйся.

— Да ладно. У тебя своих забот хватает, да и тактичностью ты никогда не обладал. Не дуюсь. Но про кинетический посох — хоть убей, не помню. Что это? Ты в курсе штуки, которой он размахивал, и сейчас, как волшебник, дифреблирирует беднягу?

— Дефибрилляция…

— Да, помню я, помню! Образно ж все, Нэл. Что за посох? Технологии древних?

— Типа того…

Минотавр подпрыгнул. Новый финт какой-то от уже старого друга…

Внезапно открылось окно на происходящее. Пока могу, надо цеплять глазами так жадно, как получится.

Мужчина в наряде красных оттенков, лежит на голой земле. Его тело судорожно подергивается, как будто он в ловушке неведомого кошмара. Солнце палит и впрямь неистово, тут я Майе не соврал. И это солнце прекрасно освещает лица в толпе. И припадочного в частности.

Глаза его налились кровью — белки стали ярко-красными. Мужик во внутренней борьбе… За свою жизнь. Лицо искажается от боли, губы сжаты в гримасе.

Вдох… Выдох…

Исчезли все звуки вокруг. Сначала голоса толпы. Затем пропали шорохи природы. Осталось лишь дыхание, мое и его. И у него, и у меня — оно стало прерывистым. Тяжелым.

Синхрон, словно я одно целое с ним…

Вокруг него лишь камни и пыль. Ветер в безмолвии сдувает пыль дугами, которые окутывают немую фатальную сцену. Каждое движение его тела — мучительно.

Для него. И для меня.

Синхрон чувств, эмоций, ощущений.

Чувствую. Чувствую — его.

Его, как себя.

Себя — как его.

Как легкие покалывания взбегают вверх по щеке. Нежные, как прикосновение крыла бабочки.

Как мгновенный трепет, за которым следует жгучая боль, словно тысячи игл вонзаются в плоть.

Как тело начинает онемевать, как будто находится в состоянии стазиса.

Как правая сторона лица парализуется, превращаясь в неподвижную маску.

Как губы искривляются в неровную гримасу, не подчиняясь контролю.