Ш.А.Х. и М.А.Т. или иномирянка в дураках

Я повернула голову так, чтобы встретиться с искрящимся взглядом Евангелиона, утонуть в омутах и… задать вопрос, который просто не может не прозвучать после всего сказанного.

— Так значит, моя мать была первородной?

— На четверть. — улыбнулся мой любимый мужчина, которого до смерти сейчас хотелось поцеловать.

— А мой отец…

Взгляд Евгеши в мгновение ока стал ледяным.

— Твой отец не достоин даже того, чтобы ты произносила его имя. А если тебя интересуют пропорции твоей крови, то ты первородная на одну восьмую часть.

Вот так новости! И что же сделал мой генетический папандр, что Женя так категоричен на его счёт?

Спрашивать не стала, зная, что всё равно не ответит, хотя один ответ уже получила. Он был обычным человеком, раз разбавил концентрат чистого зла в моей крови. Любопытненько… Надо будет разведать у Кота, что, да как.

— И что даёт мне это одна восьмая в перспективе?

Лицо проректора приняло очень странное выражение. Он сейчас был похож на кота, который увидел банку сметаны и абсолютно точно знал, что её принесли ему одному.

“Вся такая вкусная… — Прозвучало в моей голове голосом Ужаса. — И вся такая мне.”

— Много чего. — Усмехнулся он. — Одна ты столько не поднимешь.

Только я хотела спросить, как это понимать, но Евгеша отвлёкся. Залез во внутренний карман своего “пиджака” и вытащил гладкий черный камушек, болтающийся на белой цепочке.

— Это твоей матери. Она просила отдать, когда ты узнаешь обо всём.

Я не протянула руку. Не взяла. Во все глаза уставилась на Евгешу, чувствуя нечто сродни со страхом перед неизвестным. В голову закралась мысль, которая до этого момента, как-то не спешила её посещать.

— Если он была королевой… — Просипела я, игнорируя болтающийся камушек, который через секунду скрылся в сильной руке.

— Хороший вопрос, принцесса Васелия. — Убил меня Женя. — А главное, как вовремя.

— Васелия? — Переспросила я, а дождавшись кивка напряглась. — Не-е-е-ет. — Качнула я головой. — Нет, ты же шутишь. — Не поверила, глядя на широкую улыбку мужчины, на чьих коленях я восседала самым бессовестным образом.

— Да какие уж тут шутки? Этраполис — твоё наследие. Твоё и ещё трёх ванпайров. И на вашу долю выпала участь его спасти…

Он ещё что-то говорил, но я уплыла мыслями в другое русло. Васелия. Васелия…

“Василиса… Это имя тоже красивое, но Васелия мне нравится больше” — вспомнила я слова одной космоглазой сволочи, а затем и другое. — “Я надеюсь, ты помнишь, что Василиса будет со мной? Нет ни единого повода отказываться от планов. Я не позволю тебе влезть в наши отношения.”

Это что получается? Он почти с самого начала знал обо мне? Знал кто я такая и молчал, как партизан, строя на меня планы? И всё это, зная, как я отреагирую, узнав правду?

Я искоса посмотрела на Евангелиона и отметила, что он уже ничего не говорит, а наблюдает за моим лицом.

А ведь это всё из-за него. Расскажи он мне обо всё раньше, не было бы ничего с Сайто, не было бы боли, злости и обиды.

Захотелось хорошенько врезать Евгеше. Я даже повернулась и перебросила ногу, чтобы оказаться лицом к лицу и заглянуть в потемневшие омуты, но вместо того, чтобы в чем-то упрекать просто ткнулась лбом в его плечо и провозгласила:

— Гады!

Меня тут же сжали, запустив пальцы в волосы и помассировав макушку. По коже будто пробежали электрические импульсы, и я невольно поёрзала, обнимая могучий торс.

— Жестокие беспринципные сволочи!

Сжали ещё крепче.

— Особенно ты. Лжец.

Личный массажер-обниматель застыл, а после самым наглым образом оторвал меня от себя и заставил смотреть в глаза, обхватив ладонями лицо. В глаза, в которых можно было захлебнуться тревогой и возмущением.

— Эта ложь была во благо!

— Ложь во благо так и остаётся враньём, а огороженный от правды — неприспособленным ничтожеством! — Просопела я, пытаясь выдернуть своё лицо из крепкой хватки.

Евгеше ответ не понравился, судя по прищуренным глазам.

— Ты смогла приспособиться, насколько я видел, мату маи. — Прошипел индивид и впился в мои губы, когда с них уже был готов сорваться едкий ответ, но мой гнев растворился в жадном поцелуе, от которого, кажется, у меня совершенно снесло крышу.

В этот раз поцелуй можно было сравнить с падением из самолёта без парашюта. Замершее на мгновение нутро, будто рассыпается на тысячи крохотных искр, заводя ум за границы сознания. Наверное, в мире нет ничего прекрасней поцелуев с любимым человеком, особенно, когда они такие жадные и в какой-то степени порочные. Когда понимаешь, что желанней на свете ничего, в принципе, быть не может. Когда поцелуй, как кислород. Когда обжигающее прикосновение, как наркотик. Когда теснота между вами не влечение, а жизненная необходимость.

Я утонула в нём. Растворилась. Впиталась в него.

Пальцы крепко сжимали лацканы пиджака, пока я дышала им, забыв обо всём на свете. И мне было мало. Мало поцелуев, мало такой близости, мало всего… Его было мало.