Ш из Б 2 (СИ)

— О чем ты, Гриш? — девушка смотрела непонимающе. — Как такое возможно?

— Легко! — криво усмехнулся экспат. — Загибай пальцы: Ярослав Вяжевич — врезался в холм при низкой облачности при заходе на посадку. Ибрагим Гасанов — в госпитале помер, от заражения крови. Родион Кирюхин — сбит огнем своих же зениток. Валька Миронов — не раскрылся парашют. У Семки Данилова отказал двигатель, когда он в штопор вошел. Петька Ерин от осколка шального снаряда прямо на аэродроме. Каждый из них — это как рубец на сердце, что никогда не заживет. Скажи, что я про их смерть должен написать?! Некоторые всего разок в небо и поднялись. Да там и остались.

Таисия тихонько заплакала, утирая лицо накрахмаленным фартуком. Шварц снова запрыгнул на скамейку и прижался к ней, неловко тычась усатой мордой и громко мяукая. Утешал.

— Ладно, ты прости меня, солнышко, — экспат неловко приобнял девушку за плечи и привлек к себе. — Накатило что-то. Слушай, а принеси еще водки? Я же знаю, у повара вашего точно есть в заначке. Душа горит.

— Нет! — решительно отрезала Таисия, вытирая слезы. Куда только ее жалкий вид делся. — Не хватало еще грусть-тоску выпивкой заливать. Насмотрелась я такого вдоволь. У нас в коммуналке через одного мужики спивались. А ведь какие рабочие были — золотые руки. Но как к заразе этой пристрастились, так ничего, кроме стакана в жизни больше не интересовало. Даже не проси! Лучше за патефоном схожу. Ты ведь петь хотел? Вот и пой.

Дребезжала мембрана. Шипели старые заезженные пластинки. На звуки песен подошли летчики и стрелки. Появилась стайка девушек — связистки-телеграфистки, официантки, работницы штаба. Подтянулись даже истребители. Жизнь брала свое — вскоре в танце закружилось несколько пар.

Григорий по-прежнему сидел за столом. Курил, рассеянно чесал развалившегося у него на коленях Шварца и молчал.

— Слышь, командир, я слыхал, что Куприянова к Герою представили, — плюхнулся рядом Валиев. — Посмертно. А воздушного стрелка к Красному Знамени.

— Пассия твоя штабная проболталась? — угрюмо осведомился Дивин, глотая горький дым папиросы. Ильмир смутился. Но вдруг упрямо вскинул подбородок.

— Зачем так говоришь? У нас с Машей все серьезно. Война закончится — распишемся. Я про нее уже родителям написал. И она своим про меня тоже.

— После войны? — нехорошо прищурился экспат. — Долго ждать придется. Еще два года.

— Откуда знаешь? — обалдел ведомый. — Мы ведь фрицам хребет нынче переломили. Теперь погоним вражину!

— Силен немец, Ильмир, — грустно вздохнул Григорий. — Вся Европа на него работает. Видал, что у гансов убитых в ранцах? Вино, сыр, колбаса — все из других стран. А техника, вооружение? Нет, помяни мое слово, еще долбить их и долбить. Но я точно тебе говорю: перемелем эту свору поганую! В мелкую труху перемелем. И в Берлине, на рейхстаге их, напишем обязательно, что, мол, дошли. Точка!

— Рейхстаг? А, это за ложный поджог которого товарища Димитрова фашисты судили? — насупился Валиев, зло сжав кулаки. — Знаю, на политбеседах Вардан Эрнестович рассказывал. — Сволочи!

— Вот-вот, — кивнул согласно Дивин. — Именно там и накорябаем что-нибудь матерное. А Шварц еще и нужду в кабинете их бесноватого фюрера справит.

Ильмир громко засмеялся.

— Умеешь ты, командир, меткое словцо подобрать. Как скажешь, прям камень с души упадет.

— Что я тебе, клоун цирковой? — недовольно проворчал Григорий. — Говорю, что думаю. Кстати, невеста твоя не сказала, часом, когда в тыл отправят?

Валиев густо покраснел.

— Да ну, какая невеста.

— А кто ж еще? — удивился экспат. — Конечно невеста. Сам только что в драку кидался, доказывал, что у вас все серьезно, все по-взрослому. Так что, хорош тут щеками полыхать, докладывай.

Ильмир огляделся по сторонам. Потом подвинулся поближе к Дивину, зашептал на ухо.

— Не будут нас в тыл выводить. Пополнение скоро пригонят. И самолеты новые. В пути уже перегонщики. Маша сказала — только это секрет, командир, — что нам какие-то другие «илы» дадут.

— Какие еще другие? — удивился Григорий. Но неожиданно задумался и потер лоб, припоминая. — Ах ты ж, черт. Неужто пушечные? Но они ведь говеные совсем. Пустая трата сил и времени.

— Ты про что, командир? — изумленно приоткрыл рот Валиев. — Откуда про новый штурмовик знаешь?