Читаем Шаблоны доброты полностью

Оказавшись среди "лентяев", – наставник горестно усмехнулся, – был вынужден решать, чем себя занять в свалившуюся прорву времени. Ворча о праздности, посмеиваясь над собой, за ученье взялся. Учителя хорошие, ничего не скажешь, занимательно преподают, все через шар, – наставник кивнул в сторону своего Неваляшки, – сначала Язык выучил, затем за другие предметы принялся. Многие только лучших преподавателей слушают, а вот экзамены по отдельности сдавать приходится, не отвертишься.

Со временем увлечения появились с единомышленниками познакомился, дела общие нашлись. Но самым отрадным так сад и остается, сбор урожая, что механическим рукам никогда не доверю. Ты не представляешь с какой радостью обираю спелые оранжевые плоды, с какой заботой раскладываю по коробкам. У машин никогда так сортировать не получиться: сочное к сочному, сладкое к сладкому, кислинку к кислинке – тут вдохновение нужно. Вот ящики на склад таскать, это пожалуйста в этом механическая братия действительно неоценимые помощники.

А еще! – Наставник заискрился радостью, – им никогда не отнять у меня посадку саженцев. Какое счастье коллега место для нового деревца выбирать, видеть, как посаженная былинка из года в год крепнет, как к небу тянется, а коли дождешься как плодоносить начнет, тут и вовсе предела радости нет.

С одним только правилом Общества никогда не спорил, оно всегда мне верным казалось. О том говорю, что никакой другой человек в мой сад без ведома не войдет. Свою норму в одиночку выполняю. Растение не обманешь, – наставник подойдя к апельсиновому дереву любовно погладил шероховатую кору. – Только тебе одаривать его любовью, заботой, трудом своим. Оно живо на внимание откликнется и соразмерно плоды принесет. Так и в другой работе все устроено – справедливо это.

До этого не проронивший ни слова, я решил возникшую мысль выразить. – Скучно ведь получается, целыми днями один одинешенек, беседой с апельсинами труд свой не скрасишь.

Наставник на эти слова разулыбался. – За то время что мы с тобой гуляем я половину дневной работы выполнил, осмотр произвел, настройки кое-какие изменил. Думаю ты заметил – все это время я болтал без умолку, не знаю как тебе – мне уж точно скучно не было.

Пришла моя очередь улыбаться, – наставник был прав.

– Всегда, повторяю всегда, найдется собеседник, желающий скрасить труд и даже личное время, тот, кто хочет поделиться знаниями, перенять опыт. Вспомни былую работу – явно выбора не было. Сосед по кабинету, напарник определялись случаем либо равнодушным руководителем. В Обществе только самому решать кто разнообразит день, а возможно и сделает тебя духовно богаче.

Наставник еще долго водил меня по двум садам сразу, посвящая в жизнь Общества, в секреты садоводческого мастерства. Постепенно наше взаимодействие перешло в практическое русло. Слушая несложные для понимания детали в мыслях я зачастую уносился к осмыслению того что он сказал вначале.

***

Минуло время, достаточное его количество чтобы сбор плодов стал обыденностью, чтобы превратиться в эксперта по абрикосовым, персиковым да грушевым садам. Множество коробок наполнил чудесными ароматными фруктами. Всякое деревце как родное стало, чуть ли не по именам к ним обращался, каждый изгиб стволов зная.

Будто бы вечность прошла после знакомства с наставником, не раз самому довелось новичков обучать. Не скажу что погряз в рутине, неверно так будет выразиться. Как и было обещано, в среднем пару часов на насущный труд тратил, остальное время – мое. Язык выучил, разговаривать стал свободно, хоть и долго казалась диковинной собственная, певучая речь – словно неземная она.

Никто не досаждал, сам с людьми не общался, жизнь затворника вел. Общения с Арктуром хватало. С деревьями иной раз проникновенно беседовал, благо смущаться не перед кем было странности этой.

Частенько под кроной, где плоды обирал, озарение находил, там и вдохновение черпал, а сладость плодов вкушая – силой наполнялся. Все было для свершения затеянного дела, все чтоб крепло оно да разрасталось. Не забыл зачем в Обществе оказался и трепетную благодарность испытывал – за созданные условия, за пусть и обыденное – волшебство.

Наполненные трудом дни сменяли друг друга, образуя спокойный поток будоражимый лишь творческими порывами. Но, однажды равномерность жизненного уклада нарушилась. Против обыкновения перед сном на улицу вышел. Решил в кресле посидеть, на садовом крыльце дома. Атмосфера стояла проникновенная, небо стремительно темнело, проступали звезды. Утомленному, податливое сидение показалось особенно удобным. Наслаждение отдыхом охватило меня.

На дворе стоял конец лета – пора сбора урожая. Однако, даже в это время, большую часть дня я проводил в кабинете. Рождаемое в корпении, за рабочим столом, продолжало определять течение неспешных мыслей. Создавалось впечатление – даже в минуты отдыха я сознательно избегаю опустошенности, словно боюсь момента, когда воодушевление иссякнет, когда утихнет волнующийся океан вдохновения.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Женский хор
Женский хор

«Какое мне дело до женщин и их несчастий? Я создана для того, чтобы рассекать, извлекать, отрезать, зашивать. Чтобы лечить настоящие болезни, а не держать кого-то за руку» — с такой установкой прибывает в «женское» Отделение 77 интерн Джинн Этвуд. Она была лучшей студенткой на курсе и планировала занять должность хирурга в престижной больнице, но… Для начала ей придется пройти полугодовую стажировку в отделении Франца Кармы.Этот доктор руководствуется принципом «Врач — тот, кого пациент берет за руку», и высокомерие нового интерна его не слишком впечатляет. Они заключают договор: Джинн должна продержаться в «женском» отделении неделю. Неделю она будет следовать за ним как тень, чтобы научиться слушать и уважать своих пациентов. А на восьмой день примет решение — продолжать стажировку или переводиться в другую больницу.

Мартин Винклер

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза
Книжный вор
Книжный вор

Январь 1939 года. Германия. Страна, затаившая дыхание. Никогда еще у смерти не было столько работы. А будет еще больше.Мать везет девятилетнюю Лизель Мемингер и ее младшего брата к приемным родителям под Мюнхен, потому что их отца больше нет – его унесло дыханием чужого и странного слова «коммунист», и в глазах матери девочка видит страх перед такой же судьбой. В дороге смерть навещает мальчика и впервые замечает Лизель.Так девочка оказывается на Химмель-штрассе – Небесной улице. Кто бы ни придумал это название, у него имелось здоровое чувство юмора. Не то чтобы там была сущая преисподняя. Нет. Но и никак не рай.«Книжный вор» – недлинная история, в которой, среди прочего, говорится: об одной девочке; о разных словах; об аккордеонисте; о разных фанатичных немцах; о еврейском драчуне; и о множестве краж. Это книга о силе слов и способности книг вскармливать душу.

Маркус Зузак

Современная русская и зарубежная проза