Шабоно

День уже клонился к вечеру, когда Ирамамове заканчивал смешивание и уваривание кураре. — Вот теперь мамукори набирает силу. Я чувствую, как у меня засыпают руки. — Монотонным голосом он медленно запел заклинания духам яда, продолжая помешивать кураре.

На другой день, незадолго до полудня Ирамамове влетел в шабоно. — От мамукори никакого проку! Я подстрелил обезьяну, а она не умерла. Она убежала с торчащей в лапе бесполезной стрелой. — Ирамамове носился от хижины к хижине, ругая мужчин, помогавших ему готовить кураре. — Говорил же я вам, что нельзя было спать с женщинами. А теперь мамукори не действует. Если бы на нас сейчас напали враги, вы не смогли бы даже защитить своих женщин. Вы думаете, что вы храбрые воины. А толку от вас не больше, чем от ваших стрел. Корзины вам таскать, а не оружие! На мгновение, когда Ирамамове уселся на землю посреди деревенской площади, мне показалось, что он заплачет. — Я сам буду готовить яд. А вы все бестолочь, — бубнил он до тех пор, пока злость не выкипела и сам он совершенно не выдохся.

Несколько дней спустя на заре, незадолго до того, как изжарилась обезьяна, подстреленная стрелой со свежим ядом, в шабоно явился пришелец с большим свертком. Его волосы были еще мокрые после купания в реке; лицо и тело броско раскрашены пастой оното. Положив сверток, лук и стрелы на землю, он несколько минут молча постоял в центре деревенской площади и лишь после этого подошел к хижине Арасуве.

— Я пришел пригласить вас на праздник моего народа, — громко и нараспев произнес пришелец. — Вождь Мокототери прислал меня сказать вам, что у нас поспело много бананов.

Не вылезая из гамака, Арасуве сказал посланцу, что не может пойти на праздник. — Я не могу бросить свои огороды. Я посадил новые саженцы бананов, за ними нужен уход. — Арасуве обвел рукой хижину: — Смотри, сколько плодов висит на стропилах. Я не хочу, чтобы они пропали.

Пришелец подошел к нашей хижине и обратился к Этеве: — Твой тесть не хочет к нам идти. Надеюсь, ты сможешь прийти в гости к моему народу, который прислал меня с приглашением.

Этева от радости хлопнул себя по бедрам. — Да, я приду. Мне не жаль оставлять свои бананы. Я разрешу их съесть остальным.

По мере того, как пришелец переходил от хижины к хижине, приглашая Итикотери в свою деревню, его темные живые глаза все больше светились радостью. Его пригласили передохнуть в хижине старого Камосиве, угостили банановым супом и мясом обезьяны. Позже вечером он распаковал сверток, оставленный посреди деревенской площади. — Гамак, — разочарованно пробормотали столпившиеся вокруг него мужчины. Хотя Итикотери и признавали удобство и теплоту хлопчатобумажных гамаков, но такие были только у немногих женщин. Мужчины предпочитали лубяные либо сплетенные из лиан гамаки, которые время от времени заменялись новыми. Гость желал обменять хлопчатобумажный гамак на отравленные наконечники для стрел и порошок эпена, приготовленный из семян. За разговорами и обсуждением новостей несколько мужчин Итикотери просидели с гостем всю ночь.

Арасуве был категорически против того, чтобы вместе с группой жителей деревни пошла на праздник Мокототери и я. — Милагрос доверил тебя мне, — напомнил вождь. — Как я смогу тебя оберегать, если ты будешь далеко? — А зачем меня оберегать? — спросила я. — Разве Мокототери — это опасный народ? — Мокототери доверять нельзя, — сказал после долгого молчания Арасуве. — Костями чувствую, что не следует тебе туда идти.

— Когда я впервые встретилась с Анхеликой, она сказала, что женщине не опасно ходить по лесу.

Глядя сквозь меня, Арасуве не счел нужным ответить или как-то прокомментировать мое замечание. Он явно считал вопрос решенным и не собирался опускаться до препирательств с невежественной девчонкой.

— Может, там будет и Милагрос, — сказала я.

Арасуве улыбнулся. — Милагроса там не будет. Будь он там, мне не о чем было бы беспокоиться.

— А почему Мокототери нельзя доверять? — настаивала я.

— Ты задаешь слишком много вопросов, — сказал Арасуве и нехотя добавил: — У нас с ними не очень-то дружеские отношения.

Я недоверчиво уставилась на него: — Тогда почему же они приглашают вас на праздник? — Ничего ты не понимаешь, — сказал Арасуве и вышел из хижины.

Решение Арасуве разочаровало не меня одну. Ритими так расстроилась из-за того, что не сможет продемонстрировать меня Мокототери, что призвала к себе в союзники Этеву, Ирамамове и старого Камосиве, чтобы те помогли уговорить ее отца дать такое разрешение. Хотя советы стариков всегда высоко ценились и уважались, но только известный своей храбростью Ирамамове смог уговорить и заверить брата, что в деревне Мокототери со мной не случится ничего плохого.

— Возьми с собой лук и стрелы, которые я для тебя сделал, — сказал мне Арасуве в тот вечер и громко расхохотался. — То-то Мокототери удивятся. Ради того, чтобы это увидеть, и мне стоило бы пойти. — Но увидев, как я проверяю стрелы, Арасуве уже серьезно сказал: — Нельзя их тебе брать. Негоже женщине идти по лесу с мужским оружием.