Шадринский гусь и другие повести и рассказы

— Ну, Савка, быть тебе битому! Ежели чего, ты не скорби, со смирением прими смерть мученическую, — и предупредительный старик распахнул последнюю дверь.

В зале были спущены штофные шторы, стояла полутьма, под потолком в хрустальной люстре колебалось желтенькое пламя, догорала свеча. В полутьме Савка рассмотрел широкую софу, крытую ковром, на ней в беспорядке раскиданные шелковые подушки и валики. Поперек софы лежал ничком широкоплечий богатырь с белокурой гривой волос на затылке.

— Кто вошел? — не поднимая головы, зарычал он.

Савка упал духом, но откликнулся дрогнувшим голосом:

— Это я, ваша светлость. Я, Савка Собакин.

— Какая это еще собака? — заревел Потемкин.

— Не собака, ваше сиятельство, а Собакин, купец Собакин, — зашептал Савка.

— А-а! — вскипел вельможа и вскочил с софы. Лицо его было искажено муками похмелья, глаза пылали гневом. Он был в цветистом восточном халате нараспашку, обнаженная волосатая грудь была могуча. Он занес кулаки: — А-а… Убью пса! Как смел?

Савка упал на колени и поставил перед собою бочонок. Купец умильно, по-песьи смотрел в глаза вельможи.

— Головка болит? Драгоценная болит? — соболезнующе прошептал он.

— Что это за бочонок? Червонцы в нем? Подкуп, аршинник? — окончательно вышел из себя богатырь. Грузный кулак его готов был опуститься на Савкину плешь, но в эту столь критическую секунду раздался сладкий шепот Собакина:

— Рассол это! Огуречный рассолик от головной больки, ваше сиятельство. Дозвольте избавить от мук?

— Как рассол! — Потемкин в первое мгновение обалдел. Хлопая глазами, он засиял весь и потянулся к Савке — Ах, собака, вот пес, ну и удружил! Открывай живо!

Купец быстро выбил затычку и стал глазами отыскивать в зале подходящую посудину.

— Не иши всуе, — хрипло сказал князь и поднял бочонок. — Дай-кось сюда. Хорошее питье добро и без чаши.

Он запрокинул голову. В бочонке забулькало.

Собакин онемел, изумленно разглядывая богатыря. Тот, шумно дыша, жадно пил. Несколько раз он отрывался от бочонка, глубоко переводил дыхание и снова прикладывался. На щеках его постепенно появлялся румянец, глаза повеселели.

— Ах, и рассол! Фу ты, — наконец-то оторвался красавец от бочонка и рукавом дорогого халата вытер мокрые губы. — Ох-х, — сладко рыгнул он и повалился на софу. — Михеич, остуда! — Открой шторки, дай взглянуть на сего мага и чародея!

— Ну, как головушка, ваше сиятельство? — ласково спросил Савка.

— Легчает, ох, как легчает!

Из-за двери, шаркая, вышел Михеич и стал открывать шторы. Савка неловко топтался на месте.

— Ну, пока уходи, а я отосплюсь. — Потемкин опрокинулся на спину и закрыл лицо подушкой. Через минуту во дворце раздался его богатырский храп.

Неделю спустя Савка Собакин был удостоен санкт-петербургского питейного откупа, и нажива обильной рекой потекла в купецкие карманы.

4

Шли годы, менялись люди, чередовались события. Светлейший князь Потемкин заметно постарел, жил на юге — государыня находила дела для своего бывшего любимца подальше от столицы. То завоевание и устройство Тавриды, то война с турками вызывали нужду в светлейшем в далеких теплых краях. Савка Собакин к этому времени ворочал миллионами, но он остался прежним. Савкой. Непомерная жадность и купецкая хватка привели его к нежданной беде. В 1774 году после кровопролитной войны с Турцией был заключен мир в Кучук-Кайнарджи. Государыне угодно было ознаменовать для народа этот исторический день. По указу ее величества было велено после обнародования манифеста о мире на три дня открыть все петербургские кабаки. Каждому простолюдину дозволялось зайти в кабак и на казенный счет выпить чарку водки в честь победы Румянцева.

С утра в городе началось небывалое столпотворение и несусветное пьянство. Уже к вечеру первого дня на улицах, площадях и в канавах было подобрано пять сотен опившихся и покалеченных людей. Полицейские клоповники переполнились забияками, скандалистами и подозрительными личностями.

Кончилось торжество, придуманное государыней, весьма печально, не менее печален был для казны и счет, Представленный питейным откупщиком Саввой Собакиным. Цифра опустошенных винных бочек была столь велика, что правительство вынуждено было нарядить следственную комиссию для разыскивания правды. Ревностные чиновники раскопали истину. Оказалось, что во всем Санкт-Петербурге и во всей губернии никогда не обреталось такого огромного количества водки, которое было выписано откупщиком. В итоге следствия купец Савва Собакин угодил под суд. Злопыхатели и недоброжелатели загодя радовались его беде: «Быть Савке на каторге!»

Но счастье не оставило Собакина и снова улыбнулось ему. По заступничеству князя Григория Потемкина государыня весьма мягко обошлась с Савкой и помиловала его. Стремясь предать все происшедшее в дни торжества забвению, ее величество изволило повелеть Собакину впредь именоваться по отчеству — Яковлевым. В государственных реестрах и документах с этого времени фамилия Собакиных исчезла навсегда. Однако Савка был лишен питейного откупа, и ему указали заняться другими делами.

5