Шаг до страсти

Стефенсон прошел к себе в кабинет и присел к письменному столу. Он отчетливо помнил свое детство. Отец с матерью были какими-то тенями, с которыми он встречался в установленное время между пятью и пятью тридцатью; они запомнились ему необыкновенно высокими, а то, что они делали за пределами детской, казалось таинственным и непонятным. Его память заполняла заменяющая мать нянюшка, которой его отдали родители. В отличие от описываемых во всех популярных брошюрах извергов-нянь, чьею бесчеловечностью объясняют несчастья, впоследствии постигшие детей, тот выбор, который он сделал в жизни, никак не объяснишь влиянием няни. Его любили и лелеяли, конечно, пока он оставался хорошим ребенком, и в процессе воспитания он не был искалечен. В годы возмужания, постигая собственную натуру, он пытался анализировать мотивы, по которым он пошел совершенно в ином направлении, чем можно было бы предположить по его воспитанию и окружению. Разгадка лежала не в его прирожденной человечности или атеизме, к которому он пришел еще в школе. С его темпераментом он столь же легко мог бы добиться не менее блестящей карьеры и в церкви. Но сонная англиканская церковь тридцатых годов не могла привлечь его ничем позитивным. Не будь его окружения, он мог бы очутиться в лоне догматических сил, под которыми подразумевали римскую католическую церковь. Но для Фергуса, учитывая его происхождение, воспитание и атмосферу, в которой он вырос, католики были такими же еретиками, как диссиденты и нонконформисты. Он нередко говорил о себе, что он слабый человек, — и весьма несправедливо. По своему характеру он нуждался в том, чтобы им руководили сообразно его интеллекту и эмоциональному настрою, — система классовых привилегий и государственная служба, в условиях которых проходили первые десятилетия его жизни, не давали удовлетворения ни первому, ни второму. Найди он для себя такой авторитет, Фергус стал бы способен на большую отвагу, упорство и жертвенность. Эта потребность оставалась в нем все еще не удовлетворенной ко времени, когда он поступил в университет и обнаружил, что он к тому же и гомосексуалист.

И снова неудача. У того, кто соблазнил его, не было никакой привязанности к левым. Политика его ничуть не занимала, а кроме гедонистских убеждений, никаких других убеждений он не имел. Он бы громко посмеялся над Фергусовскими эмоциональными поисками истины, если бы услышал про них. Обращение Фергуса произошло совершенно неожиданно и совпало с неудачным романом, от которого он пытался всеми силами освободиться. На вечеринке он встретил известного писателя-коммуниста. Это было в те времена, когда половина студентов, выходцев из аристократии, считала себя ярыми последователями Маркса, а «Интернационал» пели в конце каждого диспута. Писатель относился к наиболее экстремистскому течению в социализме, и его чествовали новые поклонники. Для Фергуса Сте-фенсона он явился настоящим открытием. Внешне непривлекательный, он весь дышал пламенной убежденностью, от него исходило удивительное притяжение. Он воплощал в себе невиданную силу, которая, как и всякая фанатическая вера, безусловно, шла из самых глубин его существа.

Он пригласил Фергуса отужинать с ним — вот когда завершились поиски смысла жизни. Фергус обрел веру. Еще он нашел оружие, с помощью которого мог победить собственную неудовлетворенность и отвращение к себе. Он открыл для себя общие узы, связывающие его с мужчинами и женщинами всех классов и возрастов. Важнее всего было то, что он нашел среди них свое место. В собственном мире он чувствовал себя чужим, жил фальшивой жизнью с единственной альтернативой — уйти из него полностью, чтобы жить в убогих потемках мира, населенного всеми презираемыми гомосексуалистами. Однако эти люди вызывали у него непередаваемое отвращение. Приведись ему жить среди этих людей, он быстро сошел бы с ума. И вот теперь ему нашлась роль в нормальном мире, где у него есть друзья, цель, прибежище. Привлекала его также и обстановка секретности, которая давала ему ощущение, которого ему всегда не хватало — чувство принадлежности к группе.

Университет он окончил в числе первых, а через год оказался в армии. Воевал в Северной Африке, потом итальянская кампания. Его собратья по оружию, офицеры, удивлялись, что такой тихий человек, как Стефенсон, воевал с нацистами буквально как с личными врагами. Он был уже на дипломатической службе, когда встретился с Маргарет и они поженились. Трагическая неудача брака еще больше заставила его искать в тайных политических связях духовную отдушину. Война с нацизмом сгладила противоречия между его взглядами и интересами страны. Когда закончилась война, то общая цель исчезла, а наступивший мир оказался лишь кратким перемирием между Фергусом и английским государством, и вскоре Фергус почувствовал, что ему нужно определяться.