Шаг навстречу читателям. Хрестоматия участников Московской международной книжной выставки-ярмарки 2019

24 августа 1941 года части вермахта, наступавшие вдоль Финского залива со стороны Нарвы, приблизились к восточной окраине Таллина. Впрочем, столица Эстонии была окружена со всех сторон, и если русские отчаянно обороняли её, то потому что корабли Балтийского флота сгрудились на таллинском рейде. А сгрудились они из-за того, что морское командование не получило ни от штаба Северо-Западного направления, прикрывавшего Ленинград, ни от Ставки разрешение на эвакуацию кораблей в Кронштадт. И только по этой причине в кровавой мясорубке Таллинской обороны гибли все: и пехотинцы, и моряки, и латвийские добровольцы, отходившие вместе с советскими войсками и оказавшиеся в котле на ближних подступах к Таллину.

Михаэль сидел в неглубоком окопе, который по причине непрерывных обстрелов и бомбёжек не закончили рыть. Он совершенно оглох от грохота и воя, удивляясь тому, что всё ещё жив. Миномёты и орудия немцев не знали отдыха, снаряды и мины, визжа осколками и засыпая уцелевших землёй, взрывались в боевых порядках обороняющихся, которые могли надеяться только на ответные залпы береговых батарей и корабельной артиллерии. Гитлеровцы старались перемолоть советскую пехоту, в составе которой кроме красноармейцев и моряков воевал стрелковый полк, куда вошли отступившие в Эстонию из Латвии отряды Рабочей гвардии. В этот день противник возобновил наступление. Ему оставалось сделать последний рывок, и те, кто оборонял Таллин, понимали, что имеющимися силами у них нет никакой возможности сдержать рвущиеся к городу три немецкие дивизии. Казалось, ещё немного – и оборона рассыплется. А если корабли уже ушли? Тогда неминуемая смерть ожидает защитников города в этих недорытых окопах и на улицах Таллина, где многие только и ждут, когда над старой ратушей взовьётся знамя со свастикой и рядом с ним, как они надеются, эстонский сине-чёрно-белый флаг.

Южное предместье, где держал оборону полк Михаэля, стало одним из главных направлений немецкого удара, потому что отсюда прямая и близкая дорога вела в центр Таллина и дальше – к морю, где, прикрываясь дымовыми завесами, отчаянно маневрировали, спасаясь от бомбардировщиков, не имевшие авиационного прикрытия суда. Михаэль, у которого уже был боевой двухмесячный опыт, понимал, что вслед за массированным обстрелом начнётся очередная атака противника, и на этот раз у него есть все шансы прорваться в город. Отсутствие приказа об эвакуации обрекало на гибель защитников Таллина, делало бессмысленным сопротивление, и если у кого-то ещё была надежда выжить в плену, то Михаэль знал, что для него плен равносилен смерти. Значит, в любом случае он умрёт здесь и скоро и больше никогда не увидит родных. Два месяца тому назад он стремительно, еле попрощавшись, убежал из дома, потому что не мог больше выносить наивных и самоуверенных разглагольствований отца, но честно ответить на вопрос, повторил бы он свой поступок, если бы заранее знал о том, что ему придётся испытать, Михаэль не мог. Картины, которые он видел, не могло вместить никакое воображение. Эта война, свидетелем и участником которой он стал, была похожа на последний день человечества. Каждый новый взрыв оставлял за собой сражённых осколками и разорванных на куски, являл взорам уцелевших тела их товарищей с оторванными конечностями, с распоротыми животами, и не было конца этому пиршеству смерти.

Со стороны моря послышался гул, и тяжёлые корабельные снаряды, пролетев над головой скорчившегося на дне окопа Михаэля, разорвались впереди, окутав немецкие позиции густым чёрным дымом. Это был добрый знак. Значит, флот находится здесь, промелькнуло в голове Михаэля, и поддерживает обороняющиеся на последнем пределе сухопутные части. А он уже начал думать, что их бросили в этих окопах. Неужели не всё ещё кончено?

Подтверждение своим мыслям Михаэль услышал через четверть часа в нарастающих за спиной криках, среди которых можно было различить матросскую «полундру». А с ближних армейских позиций доносились сорванные голоса командиров, призывами и ругательствами пытавшихся поднять из окопов тех, кого пощадил орудийно-миномётный обстрел. Неподалёку лежал на носилках раненный в ногу комиссар латышского батальона Луманис. Неожиданно он встал, покачиваясь, но с револьвером в руке и, издав какой-то возглас и припадая на раненую ногу, побежал вперёд. Это сделало своё дело. Бойцы латышского батальона, выскакивая из окопов, побежали за комиссаром. Их примеру последовали находившиеся на последнем пределе усталости, измотанные до бесконечности солдаты 10-го стрелкового корпуса – одного из двух основных корпусов 8-й советской армии, отходившие от самой границы и теперь оборонявшие Таллин.