Шаг невидимки

Неловко подозревать Великого Светлого в такой мелкой и низкой интриге, но если это один из кирпичиков очередного Великого Светлого Плана, ради которого так легко положить несколько рядовых Темных… Кем они были? Как обычно, должно быть, работали парой: волшебница невысокого уровня и оборотень… или вампир…

Я остановился на последней ступеньке пролета. Стояло сырое подвальное молчание.

Жди меня дома жена и дочка, я, должно быть, и не посмотрел бы на эту дверь. Но впереди у меня были немытые тарелки с присохшими макаронинами, повсеместная пыль и ночь в компании странствующих тараканов вперемешку с мыслями о неприятном. Видимо, по этой причине я и торчал на лестнице, вспоминая, как работал в аналитическом отделе и жил один.

* * *

…звонили долго и на редкость настырно, точно хулиганистые ребятишки.

Я открыл.

На пороге стоял и, вывалив язык, с хитрецой взирал на меня громадный черный пес. Пес нахально понюхал воздух, движением заправской фотомодели повернул лобастую башку в профиль и оказался вороным волком.

Мне даже не понадобилось смотреть сквозь Сумрак.

«Привет, Костя, — сказал я, пытаясь сохранить каменное лицо. — Заходи. Чай будешь?»

Волк бесцеремонно потопал в квартиру, отодвинув меня теплым плечом. Я машинально погладил мохнатую шею, и вампир осклабился, бросив на меня фосфоресцирующий взгляд.

Удивительное чувство — когда гроб на колесиках въезжает к тебе домой, а ты дружелюбно стучишь по крышке и спрашиваешь насчет чая. Выглядел он — хоть сейчас в фильм ужасов. Не с пустого места же взят весь этот ряд: золисто-сивые летучие мыши, беспокойные вороны — как обрывки горелой бумаги, взметенные ветром, — и одинокие черные собаки с человеческими глазами…

«Хорош, хорош! — Я улыбался, ставя чайник. — Волчище хоть куда…»

Волк с наслаждением вертелся, позволяя себя рассматривать, и по-собачьи помахивал хвостом.

«Ты трансформируешься, — уточнил я, — или в мисочку наливать?»

Через пару минут на полу кухни сидел голый Костя в остатках угольной шерсти и икал от смеха.

«У тебя такое лицо было! — выдавил он, утирая слезы. — В мисочку… ик!.. Антон… дай воды».

Я плеснул в чашку, но передумал и вылил ее ему на голову.

«Охолонись», — сказал я.

«Я страшный бессмертный вампир! — замогильным голосом объявил Костя, ничуть не обидевшись. — Я умею превращаться в волков!»

«Надо тебя в ванну макнуть», — задумчиво сказал я и сгреб его в охапку.

Бредовое желание — попросить фотографию.

Я представил, как жму на кнопку, дедовскую, оплавленную, траченную подъездной мразью. Как Костин отец открывает дверь и смотрит — не глазами, а всем серым, опустившимся в морщины лицом. У меня заледенело в горле от этого воображаемого взгляда, которого никогда не случится.

Потому что я никогда не позвоню.

* * *

— У вас, Пресветлый, много недостатков, но паникерствуете вы впервые, — заметил глава Дневного Дозора, в свою очередь нервно барабаня пальцами в старинных кольцах, из которых лишь половина были амулетами, по обитому истершейся кожей подлокотнику.

— Вероятно, ты знаешь, от чего погибли твои сотрудники, — скучно сказал Гесер.

— Не знаю, — не стал отпираться Завулон. — Но факт незнания не побуждает меня совершать очаровательные безумства. Ты направил в Инквизицию запрос о распечатке монгольских схронов?

— Отправил.

— И?..

— Сегодня должен прибыть курьер с Зарукавьем Джамшида.

Завулон поперхнулся кофе, и даже, кажется, не напоказ.

— А что тебя так потрясло? — осведомился шеф. — Всего лишь амулет, усиливающий способности к ясновидению.

— Я должен прочитать лекцию для твоих сотрудников? — съязвил Темный. — Оформляй меня на полставки. Природа и история Зарукавья Джамшида, а также что именно подразумевается в этом случае под ясновидением. Ночной Дозор не знает, что хранится в монгольских схронах?.. Нет уж, уволь.

— То оформить, то уволить, — сказал Гесер. — На тебя бумаги не напасешься.

Ольга сидела с кислой миной. Я сначала безуспешно пытался прорицать, ловя в Сумраке Невидимку — слово это приобрело заглавную букву, став заменой одновременно отсутствующих имени и термина, — потом стал задремывать. Начальники точно затеяли детскую игру в «горячую картошку»: играли в гляделки и на удивление беззлобно перекидывались словами.

Через некоторое время до меня дошло, что они таким образом просто успокаивают друг друга.

Все нормально, все как обычно…

— Инквизиция сочла практичным рехнуться вместе со старым Гесером.

— Старый Гесер уважаемый человек, с ним и рехнуться небесполезно…

— Долго ты будешь болтать? — поинтересовался Завулон, и я испытал мимолетную благодарность.

— Три явления, — без всякого перехода бросил шеф. — Певек, Сиглан, Москва. Вернее, сначала Сиглан, потом Певек.

Он пошевелил пальцами, и во всю стену, приглушенно светясь, раскинулась огромная, «президентская» карта.

— Превосходно, — объявил Завулон и, блаженно щурясь, добавил: — А еще, между прочим, Колыма.

— Объяснись, — сумрачно велел Гесер.

— Он наведался к Северному схрону. — Темный сполз в кресле вперед, вытягивая ноги. — Его, кстати, кто-нибудь сторожит? Запрос послан?

— Все схроны сторожит Инквизиция…