Шаг сквозь туман. Дилогия

Нет, это просто невероятно! Значит, это был не сон, а всё произошло на самом деле и практически все эти люди погибли, чему я была свидетельницей. Я уронила фотографию и разрыдалась. Виктор, человек, которого я полюбила, погиб. Стоп, прекратить панику. Если самолёт взорвался, как фотография очутилась у меня? Значит, кто-то выжил! Мне нестерпимо захотелось встретиться с теми, кто был изображён на фотографии. Я на минуту закрыла глаза, и мне показалось, что я стою на взлётной полосе, мне холодно. Из ангара выходит Виктор и протягивает пальто.

-Надень, замёрзнешь.

Я надеваю пальто и вдруг вижу, что под днищем самолёта течёт какая-то тёмная жидкость. Принюхавшись, понимаю, что это керосин.

-Стёп, посмотри, что там такое.

Степан наклоняется и, покачав головой, говорит, что прорвался топливный шланг.

-Сейчас всё исправлю.

Через пару минут вновь слышится его голос.

-Готово! Можно лететь. Спасибо, Съюзен!

Все поднимаются на борт самолёта. Виктор что-то мне кричит, но из-за шума мотора я ничего не слышу. Самолёт разбегается и медленно взлетает. И только тут я поняла, что Виктор сказал мне: -Я люблю тебя, Съюзен!

Мои губы шепчут в ответ.

-Я тоже тебя люблю, Виктор.

Самолёт исчезает в свинцовом мраке неба.

Лондон 1912 год -Вы оставайтесь, а я выйду на улицу,- сказала я Серафиме.

-Иди, иди, а мы сфотографируемся по отдельности, – заявили Ольга с Екатериной.

Пошёл небольшой снег, я перешла на другую сторону улицы и стала ждать, когда освободятся мои подруги. Внезапно послышался гул, и над улицей пронеслась тень, затем раздался ужасный вой и вспышка взрыва. Там, где было здание фотоателье, виднелась большая воронка.

-Нет! - закричала я и проснулась.

Испуганный моим криком с кресла соскочил кот Тимоти.

-Успокойся, пушистик, мне сон ужасный приснился.

Кот обиженно мяукнул. Я, конечно, знала, что ему не нравилось, когда его называли пушистиком, но не могла отказать себе в маленьком удовольствии посмотреть, как гневается кот.

Прошла умыться, привела себя в порядок. Послышался осторожный стук в дверь, и на пороге появилась моя горничная Бетси.

-Мисс, к вам посыльный.

-Иди, узнай, что ему нужно.

Мисс, он просил позвать хозяйку и сказал, что ему велено передать посылку лично хозяйке дома в руки.

-Сейчас спущусь. Пусть подождёт.

В гостиной стоял незнакомый молодой человек с плоской картонной коробкой в руках.

-Светлана Гольц?- уточнил он.

-Гольц, но не Светлана. Съюзен Гольц.

-Вам посылка. Распишитесь,- мне протянули бланк и карандаш.

-Всего хорошо, - молодой человек откланялся и удалился.

Интересно, от кого посылка? Что-то не видно обратного адреса. Посмотрим, что внутри. Ого, фотография в рамке. От волнения я чуть не выронила фото.

На фоне задника, изображавшего башни московского Кремля, стояли четыре женщины: Серафима, Ольга, Екатерина и я. Значит, это был не сон. Но как фотография могла очутиться у меня? Я сама видела, что в фотоателье попала бомба, и все погибли. Ничего не понятно.

-Мисс, вам нехорошо? - спустившись ко мне, спросила Бетси.

-Нет, всё отлично.

-Мисс, а почему вы тогда плачете?

Я и сама не заметила, что слёзы катились у меня из глаз, но как объяснить, что мне захотелось увидеть таких дорогих мне людей, поговорить с ними.

Как это сделать? Мне нестерпимо захотелось вновь оказаться на московских улицах, посидеть за стаканчиком самогона с моими подругами. Как бы всё было хорошо, если бы не этот страшный взрыв! Я закрыла глаза, и на минуту мне показалось, что мы снова все вместе. Серафима во главе стола поднимает стакан с неизвестно где добытым коньяком. Я, Ольга и Екатерина сидим за столом и почему-то улыбаемся. Я чувствую себя совершенно счастливой.

-За Родину, за победу! За нас, девчонки!- произносит тост Сима.

Если бы я в этот момент взглянула в окно, то, конечно же, заметила бы, что по улице, окружая мой особняк непонятными тенями, расплывается какой-то странный туман… Эпилог. Париж 2013 год Жизнь шла своим чередом. Я больше никогда не видела ни Ольги, ни Кати, ни Вячеслава. Они исчезли, словно их никогда и не было на этом свете. Мне не хватало минут общения с моими подругами, и я часто вспоминала наши посиделки за стопочкой «Бейлиса». Тимофей окончательно разленился: его перестали интересовать прогулки по парку около моего дома, не реагировал он также на голубей изредка пролетавших мимо. Казалось, что жизнь проходит мимо меня, а я её не замечаю. Всё чаще меня стали посещать воспоминания о моём пребывании в прошлом. Я до безумия мечтала оказаться вновь в компании с белокурой красавицей Верой, увидеть её детей, называвших меня «тётя Света», поговорить с Клавой, почувствовать твёрдую руку Виктора и услышать его голос. К сожалению, всё это оставалось в мечтах.