Шаг третий. Призовой

Аппа подхватился, потому что его зовёт а-а-х! какой жених, то есть, высокое лицо. Вот только… точно! Замираю. Как раз мне онни серьги цепляет.

— Аппа! — ДжеУк врывается незамедлительно.

— Лал-л-и-и-са! — стонет он. — Ты готова? Мы опаздываем!

— Аппа, — медленно поворачиваюсь к нему, как могучая многоствольная морская орудийная башня, и произвожу мощный выстрел изо всех стволов в упор, — а ты у своего президента, господина Сона разрешение спросил?

Любуюсь растерянным видом и выпученными глазами. Добиваю.

— Ты думаешь, ему понравится, если ты за его спиной будешь встречаться с руководством чужой корпорации? По любому поводу?

ДжеУк растерянно и беззвучно открывает и закрывает рот. Молча уходит. Закрываю двери. Поворачиваюсь к СонМи, скидываю на кровать шляпку, отцепляю серьги. Та тоже превратилась в статую.

— Всё, онни! Поездка отменяется или я ничего не понимаю в колбасных обрезках.

— Каких обрезках? — глупо переспрашивает СонМи.

— Не важно, — отрезаю я. — В любых!

И говорить не стоит, что я оказалась права. Мне потом харабоджи рассказал. ДжеУк доложил и получил приказ президента не дёргаться, он, де всё решит сам. Так харабоджи понял по словам ДжеУка и его невнятным междометиям.

На ночь немного поразбирала математику. И чуть-чуть физику. Надо же! Тему ядерного распада будем проходить. Ну-ка, что тут? Кое-что из прошлой жизни Евгения я помню.

Место действия: школа Сонхва.

Время действия: 27 октября.

Мой счастливый период, когда я делаю всё, а мне за это ничего, продолжается. Что у нас сегодня после обеда? Хореография и английский? Замечательно! На хорео ещё схожу, а английский нафиг. У ЧэЁн домашку узнаю.

Дирекция у меня непривычно вежливо поинтересовалась, когда я смогу прибыть к ним на важный разговор. Дирекция в лице ДжиСопа-сии, подошедшего ко мне на перемене. Решаю не жертвовать своим временем, а половиной литературной пары. Ибо там всё равно вода по большей части.

Кабинет директора Ю.

Время 11.15.

Захожу. Привычно извиняюсь за отсутствие традиционного поклона. Всерьёз подумываю выклянчить у доктора справку, что мне нельзя кланяться в течение месяца. За этот срок все вокруг привыкнут, что Ким Лалиса никому не поклоняется, и не будут шипеть вслед.

Усаживаюсь. Я — четвёртая. Кроме двух директоров в наличии учитель физкультуры.

— Лалиса-ян, когда у тебя освобождение от физкультуры заканчивается? — первым делом интересуется физкультурник.

— Официально ещё завтрашний день я освобождена от всех занятий, сонсенним. После этого две недели от физкультуры и частично от хореографии, — говорю, глядя прямо и без малейшего намёка на поклон. Непроизвольно он морщится.

— Никак к твоему новому поведению привыкнуть не могу, — бурчит физкультурник.

— Я больна, сонсенним. Только послезавтра буду ограниченно годна к занятиям. Но кланяться мне будет нельзя ещё, как минимум, неделю. По медицинским показаниям у меня и на эту неделю положен постельный режим. Сонсенним.

— Да я знаю… — отмахивается ХеДжин-сии.

— Мы тебя вызвали, — вступает директор Ю, — чтобы выяснить с твоей помощью, что нам делать с результатами тех соревнований? Какую позицию занять? Учитель ХеДжин и мы знаем, что у тебя могут возникнуть свои мотивы, и хорошо бы нам их знать подробно.

Конечно, опасается. Харабоджи в форме шуточного доклада мне рассказал о беседе с физкультурником в этом же кабинете. Всё, как просила. Предупредил, чтобы никаких действий не планировали без моего участия. Поэтому я здесь.

— Введите меня в курс дела, саджанним, — пусть я по корейским меркам веду себя по-хамски, но вообще-то сижу скромно, коленки вместе, ручки сложены. Короче, пай-девочка.

— Городской совет по образованию и спортивный отдел городской администрации, — «начальство» — одним словом перевожу для себя, — предлагают отменить результаты тех соревнований и утвердить новые. В свете открывшихся, — директор морщится, — и очень шумных обстоятельств.

— Разве такое возможно? — понимаю, что когда под задницей у чиновников горит, они ещё и не на такое способны, но надо же и меру знать! — Первый раз слышу, что можно отменить решение спортивных судей. Даже когда их официально признают ошибочными.

— Такое бывает, Лалиса-ян, — замечает физкультурник.

— Если бывает, то это не правильно, сонсенним. Судей можно дисквалифицировать или понизить им категорию, но их решение отменять нельзя. Ничего хорошего из этого не выйдет.

— Почему ты так думаешь, Лалиса-ян? — спрашивает уже директор ДжиСоп. Ненадолго задумываюсь.

— Во-первых, тот миг торжества, который испытывает чемпион, восходя на пьедестал сразу после победы и принимая золотую медаль, уже никто не вернёт. Процедуру награждения можно провести повторно, но в подобном фарсе я принимать участия не собираюсь.

— А во-вторых? — ДжиСоп-сии воспринимает мой отказ спокойнее всех.

— Во-вторых, сложно сделать технически. Что делать с этой ГаМи? Она полное право имеет на серебро…

— Не имеет, — кратко замечает директор Ю и далее объясняет: — её результат и награждение уже аннулированы, сама она дисквалифицирована до окончания школы.